Деннис Лихэйн - Настанет день

Фраина откинулся на спинку кресла и помахал барменше. Она улыбнулась и исчезла в задней комнате.

— Давайте есть, — предложил Фраина. — О революции поговорим после.

Они съели салат с уксусом и подсолнечным маслом, который Фраина называл «сведжие овошчи». Затем последовали «драники» — картофельные оладьи, и «жаркое» — говядина, опять-таки с картошкой. Дэнни не знал, чего ожидать, но еда оказалась довольно вкусной, куда вкуснее, чем похлебка, которую каждый вечер подавали в «Свином брюхе».

Ему с трудом удавалось сосредоточиваться на разговоре из-за звона в ушах. Он слышал лишь половину из того, что говорилось, а на другую половину реагировал улыбками или покачиванием головы, когда это казалось уместным. Однако его сильнее отвлекала не частичная потеря слуха: у него, в который раз за последнее время, возникло ощущение, что такая работа ему не по душе.

Сегодня из-за него погиб человек. Он заслуживал смерти, но Дэнни волновало не это. А то, что убил его — он . Два часа назад. Стоял посреди улицы и палил в него, как в дичь. В голове у Дэнни до сих пор звучали визгливые вскрики Федерико Фикары. Он до сих пор видел, как пули входят в его тело: одна — в колено, другая — в зад, третья — в живот. Любое ранение мучительно, но первое и третье — особенно.

И вот прошло всего два часа, а он снова на службе, и служба эта заключается в том, чтобы сидеть за столом с двумя людьми, главное преступление которых, похоже, состоит в чрезмерной горячности.

Вспоминая раненного в зад Федерико (эта картина беспокоила его сильнее всего какой-то своей непристойностью), похожего на затравленного зверя, он на секунду задумался: что привело к тому, что три человека палят друг в друга на улице, рядом с машиной, под завязку набитой динамитом? Бог не мог уготовить подобное даже самым презренным своим тварям. Почему Федерико стал таким? А Тесса? Бог тут ни при чем. Это все человек.

«Я убил тебя, — подумал Дэнни. — Но причины я не убил».

Тут он понял, что Фраина обращается к нему.

— Простите?..

— Я говорил, по вашим манерам не скажешь, что в вас таится такой полемический пыл.

Дэнни улыбнулся:

— Я предпочитаю изливать его на бумагу.

— Разумно. Но почему именно Общество латышских рабочих?

— Не уверен, что понял ваш вопрос.

— Вы американец, — пояснил Фраина. — Вам стоит пройти полмили по вашему городу, и вы найдете ячейку Коммунистической партии товарища Рида. И все-таки вы предпочли оказаться среди восточноевропейцев. Вам что же, неуютно среди ваших соплеменников?

— Уютно.

— Тогда почему?

— Я хочу писать, — заявил Дэнни. — А товарищ Рид и товарищ Ларкин, как известно, не позволяют новичкам пробиться в свою газету.

— А я позволяю?

— Так говорят, — ответил Дэнни.

— Вы откровенны, — похвалил Фраина. — Мне это по душе. Кстати, у вас попадаются неплохие места. Я о ваших размышлениях.

— Спасибо.

— Но есть и излишне вычурные. Так сказать, напыщенные.

Дэнни пожал плечами:

— Я писал по велению сердца, товарищ Фраина.

— Революции нужны люди не с сердцем, а с головой. Ум и точность — вот самые ценные качества для нашей партии.

Дэнни кивнул.

— Значит, вы хотели бы сотрудничать в нашей газете. Верно я понимаю?

— Очень хотел бы.

— В этой работе мало романтического. Да, время от времени вы будете писать, но главным образом — работать в типографии, раскладывать корреспонденцию, печатать на конвертах фамилии и адреса. Сумеете?

— Конечно, — ответил Дэнни.

Фраина снял с языка табачную крошку и бросил в пепельницу.

— Приходите в контору в следующую пятницу. Посмотрим, как у вас будет получаться.

«Как все просто, — подумал Дэнни. — Как все просто».

Выйдя из «Октября», он увидел, что Луис Фраина и Петр Главяк шагают перед ним, а Натан Бишоп спешит по мостовой, чтобы открыть заднюю дверцу «олдсмобиля». И тут по пустынной улице разнесся звук выстрела. Петр Главяк сбил Фраину с ног и прикрыл своим телом. Очки Фраины отлетели в канаву. Стрелявший показался из подъезда соседнего дома. Дэнни сорвал крышку с мусорного бака, выбил у него пистолет и ударил его в лоб. Завыли сирены. Дэнни еще раз врезал ему крышкой, и тот сел на задницу.

Он повернулся: Главяк запихивал Фраину на заднее сиденье, стоя на подножке. Натан Бишоп запрыгнул в переднюю дверцу и отчаянно замахал Дэнни:

— Сюда!

Но тут стрелявший схватил Дэнни за лодыжку и дернул на себя. Дэнни грохнулся на тротуар так сильно, что даже подпрыгнул.