Грегори Норминтон: Портрет призрака

— Представление о ней хранится в моей памяти, оно точно и превосходно.

— И как же нам извлечь его оттуда? Даже при всем обоюдном желании, вашем — передать мне это представление, а моем — получить его, ваши воспоминания останутся мне недоступны.

— Прежде всего холст не пуст. По крайней мере есть некоторые наброски…

— Я не смогу! — Уильям с силой стискивает зубы, до скрипа, до привкуса горечи во рту, и некоторое время рассматривает в мерцании догорающих углей свои загрубелые руки. — Господин Деллер, сэр, я не сумею вложить жизнь, даже след жизни в ваш набросок.

Старик подается вперед:

— Она умерла двадцать лет назад. Женщина, которую я лелеял, в которой изучил каждую мельчайшую черточку, знал все ее совершенства и все изъяны, и все это было моей жизнью!.. — Старик подается вперед, и Уильям отшатывается: неужели тот все же видит сквозь серые, словно затянутые паутиной зрачки? Разве может быть у незрячих глаз столь пронизывающий взор? — Господин Страуд! Не говорите мне, что этот портрет не может быть закончен. Он должен быть завершен.

— Что ж, в таком случае…

— Да, сэр?

— Вам придется найти для этого другие глаза и руки, не мои. Мне очень жаль.

— Помогите же мне!

— Я не справлюсь!

— Вы получите вознаграждение, достойное сложности этой работы, господин Страуд.

В дымоходе завывает ветер. Они сидят, вслушиваясь в хриплое дыхание друг друга, похожие на борцов после схватки. Уильям чувствует необходимость заговорить. Хотя старик не может видеть его, он принимает простодушный вид:

— Я готов выслушать вас, сэр.

— У меня осталось очень мало времени. А мне нужно позаботиться о будущем, но не о своем… — Господин Деллер откидывается на спинку кресла, намеренно отказываясь от напряженной, скорченной позы заговорщика. — Вы получите все права на мою дочь, если поможете вернуть к жизни ее мать.

Он дремлет, постепенно погружаясь в глубины сна, и к нему приходит тревожное видение. Он лежит на сеновале, над ним возвышается отец. В сложенных чашечкой ладонях колышется маленькое облачко, беспокойная дымка. Он не может понять, из чего состоит это облачко, но видит и слышит, что отец глухо рыдает. Вскрикнув, мальчик просыпается в слезах и, плача, силится представить себе лицо матери. Она умерла три года назад, и ее черты уже успели поблекнуть в его памяти. Бедный, бедный Джем, говорит он себе. Ш-ш, Джем, спи, баю-бай. Он поворачивается спиной к дверям конюшни, чувствуя, как налетевший ветер теребит на нем рубашку. Кажется, приближается гроза; если так, сегодняшняя ночь будет для него истинно сиротской: холодной и бессонной. Нет, он ошибся: гроза уже начинается. Он слышит шуршание капель по крыше, похожее на шелест платья, а на аллее уже шепчутся сгибаемые ветром ветви деревьев.

Он не успевает обрести утешение и покой в этих звуках. Из шороха дождя доносится иной шум: топот скачущих лошадей. Нет, не лошадей — лошади. Она приближается со стороны дороги. Джем торопливо хватает лампу, так до конца и не проснувшись, но высечь из кремня брата огонь и зажечь ее у него не выходит. Оставив тщетные попытки, он выбегает на двор. Тучи в небе — словно застывшие бурные вихри из его сна. И свет такой странный, непонятный. Хотя, пожалуй, это из-за того, что луна светит сквозь тучи. Из-за боярышника карьером вылетает взмыленная лошадь.

Всадник видит Джема в воротах конюшни, видит хозяйский дом. Он грубо дергает повод — слишком грубо, лошадь вздрагивает всем телом и в несколько скачков останавливается. Джем умеет приветствовать незнакомцев, он много раз слышал, как это делал отец. Он откашливается и кричит:

— Какие новости с пути?

— Хороших — никаких. Я гоню лошадь от самого Дувра, — отвечает из-под низко надвинутой шляпы всадник, закутанный в темный плащ.

В предгрозовом мрачном свете видно, что глаза коня выкачены, с губ его падает густая пена. Джем не очень уверенно тянется к поводьям. Взмыленная, исходящая паром лошадь и незнакомый, погруженный в раздумья всадник — эта пара неумолимо захватывает его воображение. Они пришли сюда из Большого Мира, принеся на себе его запахи. Да, Джем еще юн (и, по словам брата, глуп), но и он знает, какое нынче время и чего все ожидают.

— Не знаете ли, вернулся ли король 1?

Спешившись, незнакомец оказывается совсем рядом с Джемом. Он стоит, широко расставив ноги, уперев кулаки в бока:

— Я собственными глазами видел его в Дувре. Его встречали толпы народу. Все салютовали ему и выкрикивали приветствия. Меня чуть не стошнило от тамошней вони. Такая неистовая радость при виде «париков» говорит, что мы заслуживаем, чтобы нами правил именно такой человек.