Сергей Бородин - Дмитрий Донской

Волки выли, — значит, недалек и Мамай. После многих лет встало воинство перед воинством, и одна лишь ночь разделила их тьмой и воем.

Дмитрий приказал искать броды, а сам проехал через весь стан и встретил Боброка: они уговорились тайно перебраться через Дон, самим осмотреть на заре поле.

Владимир Серпуховской и двое его шуринов — Андрей Полоцкий и Дмитрий Брянский стояли в стороне, ожидая Дмитрия Московского и Дмитрия Боброка.

— Я мыслю: он тверд, — сказал Владимир, — но я скрытен. Боброк удумал еще боле укрепить ему мужество, поволховать во чистом поле, послушать землю.

— Он тверд! — сказал Андрей. — Эту твердость в нем хранить надо — она есть твердость нашего союза. Глядя на него, робкий стыдится своей робости.

Дмитрий подъехал впереди Боброка.

Боброк подскакал, сопровождаемый Семеном Меликом и немногими воинами.

— Княже: еще весть. Мамай сведал о нашем стане, спешит по Птани-реке сюда, мыслит воспрепятствовать нашему переходу через Дон.

— А поспеет?

— Где ему! Завтра ж начнем возиться. А ему раньше как в два дни не дойти.

— Едем? — спросил Владимир Дмитрия.

Мелик указал им броды, по которым уже дважды ходил сам.

Кони тихо, вытянув вперед морды, распушив хвосты по воде, сначала осторожно шли, потом поплыли. В прохладной черной донской воде отражались и струились звезды. И молчаливая, утекающая ночная река казалась глубокой, страшной, немой.

Тонкий месяц погас за грядой леса.

Кони коснулись дна, облегченно выступили на берег и, фыркая, стряхнули с себя воду. Звякали стремена и цепочки; от реки круто вверх поднималось поле, и князья впятером поехали по берегу вверх.

Чуть занималась заря. За дальним лесом позеленело небо. Чуть порозовело одинокое облако.

Торопя коней, они ехали по полю, густая трава полегла от тяжелой росы, и роса уже начинала туманиться.

— Дмитрий Михайлович! — сказал Дмитрий Боброку. — Послушай землю: что нам сулит это поле?

Боброк остановился, вглядываясь в загорающиеся облака; зоркий его глаз приметил на востоке красную, как капля крови, звезду.

Боброк отошел от князей и лег в траву, прижавшись ухом к земле.

Долго он так лежал.

Он вернулся молчаливый и не хотел ничего сказать. Но Дмитрий настаивал.

Над деревьями поднялась огромная воронья стая и с граем кинулась во тьму, к западу. Боброк проводил их невеселым взглядом.

— Слышал я — на востоке вороний грай, и будто воют татарские катуни. А на западе плачут вдовицы и невесты и трубы трубят.

Он помолчал, глядя на запад, где вершины лесов начали покрываться розовым туманом.

— А значит сие, что будет плач в татарской стороне по множеству убиенных. И будет в русской земле плач, но и победа. О ней и трубы трубят. Надо биться нам, не жалея крови, не уступая, и наши трубы вструбят победу. Тако слышалось мне, княже. Так и тебе говорю.

Они сошли с коней и стояли, немые, глядя, как медленно ползет полем туман, как просыпаются птицы.

Со стороны стана застучали топоры.

— Что там? — спросил Дмитрий.

— По слову твоему пехоте мосты мостят. С рассветом пойдут на эту сторону, — ответил Боброк.

Они объехали поле, и Боброк часто отъезжал в сторону, оглядывал овраги, сходил с коня и заглядывал в те овраги. Порой, ощерив зубы, там отбегали волки.

— Мы поставим полки меж оврагами, чтоб Мамай не смог охватить нас, — предложил Боброк.

— Есть у них еще одна тайна: в битве всегда силы свои держать свежими. Наши все купно бьются, а татары сменно, наших тыща, да притомившихся, а их сотня, да свежая. Они и побеждают. Надо делить полки, чтобы всегда нашлись свежие тысячи! — сказал Дмитрий.

— Сие выполним, — заметил Боброк и обратился к Полоцкому и Брянскому. — Вы, братцы Ольгердовичи, стойте позади, держите Запасный полк в силе. А мы затаимся с Владимиром. Ударим, когда наше время ступит.

Так впервые ложилась куликова трава под копыта ратных коней.

С рассветом седьмого сентября по свежим смолистым мостам пехота пошла в Задонщину.

Конница перешла реку в трех местах Татинскими бродами, пониже устья Непрядвы.

К вечеру для всего Дмитриева воинства Русская земля осталась позади.

Воеводы вели свои полки на места, указанные Боброком. Каждый ставил свой стан на то место, где определено было стоять в битве.

Дмитрий велел, чтобы воины отдали этот день отдыху.

Обозы остались за Доном, но оттуда переволокли сюда все, что могло сгодиться: котлы, и крупу, и масло, и оружие. Лишь шатров Дмитрий не велел ставить, будто втайне готовился идти дальше. Для ложек нашлась большая работа. Воеводы ходили между костров и уговаривали: