Александр Юрченко - Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле

– Да, с наследниками бывают проблемы, – заметил отец сыну, но как-то вяло и рассеянно. – Долго вы на Соловках пробудете?

– Завтра домой, – ответили в два голоса.

– Что так? Семнадцать лет собирались и на день заехали, – старик горько усмехнулся.

– Ты, отец, не укоряй нас. – Афанасий потупил взор. – Не от нас сие зависит. Ты же знаешь, государи наши нрава строгого, переменчивого. Василий Иоаннович не так давно к нам расположение выявил. Так же легко и опалу наложить может.

– Да, ладно, не серчайте. Я и так доволен. Свечи привезли?

– Привезли, привезли, батюшка. И свечи, и провизию всякую.

– Отвык я от провизии, – вздохнул отец. – Хлеб да вода – пища наша скромна. А вот за свечи спасибо. Библию читать буду. Геннадиевскую мне принесли. Да ошибок в ней не счесть. Бумагу и чернила для меня можно выхлопотать?

– Можно, можно, батюшка. Мы указ государя привезли: снабдить всем необходимым, если живым застанем.

– Слава Богу, застали, – улыбнулся старик.

Стали прощаться. Дети с грустью и жалостью, что не могут изменить судьбу родителя, отец спокойно и даже радостно: счастлив был увидеть наследников своих, о судьбе которых волновался, узнать продолжение жизни, из которой был вычеркнут той же неумолимой судьбой.

Дверь захлопнулась, унося с собой сноп белого света.

– Распятие Христово пришлите! – крикнул старик вслед детям.

– Хорошо! – донеслось не то вместе с музыкой ветра, не то с шумом прибоя.

Курицын лёг на кровать. Он полюбил одиночество.

Мысли его неслись далеко за пределы Белого моря. Теперь картинки воспоминаний, которым он предавался постоянно, приобретали другой смысл. Новый Великий князь вступил на престол, новый Курицын служит ему верой и правдой. Повесть о Дракуле дописала жизнь, повесть о Дракуле продолжается.

…Никто не помнит, когда это произошло. Говорят, когда инок привёз безымянному узнику распятие, тот помолился, закрыл глаза и сказал на прощанье: «Душа бессмертна!»

Как бы в подтверждение сказанному, инок, имя которого тоже забылось, увидел, как над кроватью взвилась едва заметная дымка, и белой чайкой выпорхнула через зарешёченное окно на волю – вольную в бесконечные заоблачные дали.