Александр Юрченко - Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле

Желал Иоанн Васильевич этого часа больше всего на свете. И ответа от дочери ждал с большим нетерпением. Но дочь не писала. Почему? Не знал Иоанн Васильевич и не понимал. Вот и посол от Александра прибыл. Письмо от зятя привёз. От дочери – ничего. Вызвал Курицына.

– Давно мы с тобой, Фёдор Васильевич, по душам не говорили, – Великий князь решил начать издалека. Близких советников при нём уже не осталось: одних казнил, других – в монастырь сослал, а врач Булев и духовник Митрофан к тайной дипломатии подпущены не были, хотя и занимали в жизни Иоанна Васильевича большое место, о душе и здоровье его пеклись неустанно.

– Да у господина моего, Великого князя, слишком много забот, чтобы думать о грешном дьяке своём, – витиевато ответил Курицын.

– Ты, брось, Курицын, не юродствуй, – рассердился Иоанн Васильевич. – Много у меня подпевал, знаю. Но чтобы ты к ним присоседился? Не ждал, брат, от тебя такого. Мы ж с тобой вчера виделись, Станислава Кишку, маршалка литовского, принимали.

– То посла принимать, а то – по душам говорить, – едко заметил Курицын. – Разновеликие дела!

– Ну, ладно, не мудрствуй. Давай сначала о деле, по душам после поговорим. Дочь наша ничего не пишет, как думаешь почему? Я уж серчать на неё стал.

– Не серчай, Иоанн Васильевич! – отвечал Курицын. – Одна она в Вильно как берёзка в чистом поле. Несладко ей там, потерпи, ответит.

– Ладно, прочти ещё раз, что зятюшка дорогой отписал. – Великий князь передал Курицыну грамоту Александра. Правый глаз Иоанна Васильевича с недавних пор стал хуже видеть, потому старался он меньше взор свой утруждать.

«В угоду тебе, нашему брату, я заключил, наконец, союз любви и дружбы с воеводою молдавским Стефаном», – читал Курицын. – «Ныне слышим, что султан Баязет ополчается на него всеми силами. Братья мои, короли венгерский, богемский и польский, хотят его защитить. Будь и ты сподвижником нашим против общего злодея. Держава Стефанова есть ограда для всех нас. Когда покорит её султан, будет равно опасно и нам, и тебе…

Ты желаешь, чтобы я в своих грамотах именовал тебя государём всея Руси – не отрицаюсь, но с условием: утверди письменно и навеки за мной Киев-град, впиши в договор, что по праву он в мои земли входит».

– Скоро терпению моему конец придёт, – в этом месте прервал Иоанн Васильевич Курицына. – Наградил меня Господь зятем. Ни слова о том, что Елену и князей русских к римскому закону в Литве принуждают. Видать, и ответить нечего. Всё одна старая песня – против султана ополчаться приглашает. А мы с султаном дружить будем, потому что друг он друга нашего Менгли-Гирея.

– Я, государь, давно тебе об этом бил челом, – Курицын ободрился. Понял, что настал час для турецкого проекта. – Нам большая выгода купцов через проливы турецкие посылать.

– Готовь послов к султану, – приказал Иоанн Васильевич. – Теперь давай отчёт по Литве. Какой ответ дал Александру, верно ли в грамоте к нему слова мои истолковал?

Курицын достал грамоту и прочитал:

«Ты, брат и зять, крёстное целование на договоре о мире и дружбе давал. Не было там о Киеве ни слова сказано. Так что оставь разговоры о том, что идёт мимо дела. То, что со Стефаном договор о дружбе сложили, ино мы и наперёд того хотели, а и ныне того хотим, которые с нами в миру и дружбе, те бы и с Великим князем Александром были в миру и дружбе. А помощь Стефану окажем, когда он нас о том попросит, как о том в нашем с ним договоре сказано».

– Ну, теперь пора и по душам поговорить, – Иоанн Васильевич удовлетворённо потёр седую бороду. – Собрался я владыку новгородского Геннадия потрясти, всю земельку его в казну забрать. Как ты на это смотришь, Фёдор?

– Давно пора, государь-батюшка. Монастыри сверх меры землицы отхватили.

Иоанн Васильевич улыбнулся. Провидчески на дьяка глянул.

– Знал, что порадую тебя, Фёдор Васильевич. Знаю, не дружен ты с Геннадием. Поговорю с митрополитом Симоном. Получу его благословение. Тогда и слова никто наперекор не скажет.

– А кто может, государь, против твоего слова пойти? Ты Богом и родителем своим на нашей земле поставлен.

– Найдутся доброхоты в чёрной рясе. Они то к Богу ближе, чем я. Скажут, святотатство совершаю, грешником объявят. Что скажешь на это?

– Может, они и ближе… Постой, государь, – удачная мысль осенила Курицына. – Да ты, Иоанн Васильевич, не зря Великим князем над Новгородом Василия поставил. С него и будет спрос перед церковью и Господом.

Иоанн Васильевич призадумался.