Иосиф Кантор - Ной. Всемирный потоп

Дней правления Явала уже не осталось, шел последний из них, но Шами не мог того знать и мечты его простирались далеко вперед. Ничто не могло испортить его прекрасного настроения. Даже внезапно поднявшийся ветер, который нес пыль в лицо и все усиливался, не беспокоил Шами. Даже небо, черневшее на глазах, не волновало его. Ветер? Что такого особенного в ветре? Дождь? Как будто то был первый дождь в жизни Шами! Дождь прибьет пыль и наполнит воздух прохладой, дождь освежает, скорей бы пошел дождь!

Первые капли упали с неба, когда Шами и его воины достигли своей цели – большого луга, на котором стоял огромный, поражающий воображение Ковчег. Шами подивился усердию его строителей и поскакал вдоль Ковчега, в поисках входа в него. Цепкими глазами воина он углядел узкие щели в постройке и догадался, что вход здесь. Редкие тяжелые капли дождя к тому времени успели превратиться в хлесткие струи. Сверкали молнии, гремел гром, но Шами не обращал внимания на разыгравшуюся непогоду, потому что относил себя к числу стойких и имел при себе амулет, хранящий от огня и воды – смесь пепла с речным илом в кожаном мешочке.

Шами крикнул – ему не ответили. Он постучал наконечником копья – ему не открыли. Внутри были люди, это Шами чувствовал, но они явно не желали ему открывать.

Правитель повелел завладеть Ковчегом, и желание тех, кто заперся в нем, не имеет значения. Шами вернулся к воинам и распорядился, чтобы десять человек встали на страже около входа в Ковчег (вдруг, те, кто в нем, вздумают убежать), другим десяти он приказал срубить дерево потолще и очистить его от сучьев, чтобы получился таран, а остальных оставил при себе и стал ждать.

Дождь все усиливался, на землю опустилась тьма. При свете молний рубить дерево было несподручно, воины попытались зажечь факелы, но их тотчас же заливало льющейся с неба водой.

Воды было так много, что она уже не уходила в землю. Хлюпанье под копытами лошадей раздражало Шами, но еще больше его раздражало поведение животных. Они беспокойно пряли ушами, вздрагивали, вертели головами, взбрыкивали, пытались встать на дыбы и выказывали прочие признаки беспокойства. Приходилось то и дело натягивать поводья и все время быть начеку, словно сидишь на норовистой необъезженной лошади, а не на хорошо знакомой, к которой и ты привык, и она к тебе привыкла.

Вот четверо или пятеро лошадей взбрыкнули особенно мощно, сбрасывая с себя всадников, и с громким ржанием, больше похожим на вой, ускакали куда-то в темноту. Шами открыл рот, чтобы обругать неловких всадников, но в этот миг откуда-то сверху зазвучал громкий Голос, перекрывший и шум стихии, и лошадиное ржание, и все прочие звуки.

– Я покончу со всеми, кто живет на земле: она переполнена их злодеяниями, – раздался свыше Голос, и все замерли там, где застали их первые звуки его. – Я уничтожу их всех, а с ними и всю землю. Я затоплю землю и уничтожу на ней всех, в ком есть дыхание жизни. Все, кто живет на земле, погибнут!

Голос умолк и обильные струи дождя превратились в сплошной поток. Воды стало так много, что можно уже было плыть там, где раньше ходили.

– Они бегут! – возвестил Иафет, наблюдавший за воинами через устроенную для этой цели прорезь. – Им больше нет до нас дела!

Таких прорезей было четыре, по две с каждой стороны, у одного конца и у другого.

Ковчег качнулся раз, качнулся другой, и вот вода подхватила его и понесла.

– Мы спасены! – вырвалось у Хама, но Ной тут же осадил его.

– Когда ступишь снова на землю и ощутишь ногой ее твердь, тогда и кричи «мы спасены!» и ликуй. Тогда и мы станем кричать вместе с тобой и ликовать подобно тебе. А пока воздержись от подобного, ибо Господь не приветствует торопливых.

– А как торопил ты нас в последние дни, отец! – на радостях Хам осмелел и начал дерзить. – Как говорил: «Быстрее, еще быстрее, времени не осталось»!

– Научись отличать торопливость от усердия, сын мой, – посоветовал Ной. – И шутки свои оставь до выхода из Ковчега, ибо сейчас не время для шуток и веселья. Что ты видишь, Иафет?

– Мрак и воду, – ответил Иафет, отстраняясь от щели.

– Помолимся же за тех, кто остался там! – призвал Ной, опускаясь на колени. – Не думайте о том, стоят ли они наших молитв, ибо это решать не вам! Но помните, что кроме нас некому о них помолиться!

Дни плавания были похожи один на другой, и потому, когда Ной мысленно оглядывался назад, ему казалось, что они вошли в Ковчег только вчера. Только по убывающим запасам можно было судить о том, сколько прошло времени с начала потопа. Дни проходили в беседах, перемежаемых молитвами. Только Иафет время от времени уединялся и что-то мастерил, но никому этого не показывал.