Агустин Яньес - Перед грозой

Агустина Аньеса, как и Рамона Лопеса Веларде, непреодолимо влекла к себе мексиканская провинция, деревня, где оба они, прозаик и поэт, открывали родники народного гения. В гуще жизни, среди простого люда, глубокими корнями связанного с отчим краем, оба мастера слова черпали свое вдохновение.

Нельзя не принимать во внимание, что на творчество Яньеса оказала влияние во всем ее своеобразии мексиканская революция, основной движущей силой которой под лозунгом «Земля и свобода!» выступило крестьянство. (Эмилиано Сапата возглавлял Освободительную армию Юга, а Франсиско Вилья командовал Северной дивизией).

После выхода в свет в 1941 году первых книг Яньеса «Расцвет давних игр» и «Дух и лики Гуадалахары» — живых зарисовок, скорее новелл — «можно было сделать вывод, — отмечает мексиканский литературовед Эммануэль Карбальо, — что Агустин Яньес «обрел свой мир и нашел самого себя в литературе» [135] E. Carballo. Agustín Yáñez. La Habana, 1906, pág. 7. . С тех пор на протяжении долгого, исчисляемого не одним десятилетием, сложного, изобиловавшего не всегда удачными поисками литературного пути, Агустин Яньес, по суждению Карбальо, «как и все подлинные романисты, владел собственным миром, географически и исторически определяемым местом жительства автора и всем пережитым в детстве и в юношеские годы. Этот мир — его провинция, о в границах провинции — дорогие сердцу писателя места: и ее главный город (Гуадалахара), и забытые селения (Яуалика), и отдаленные ранчо, которых не коснулась цивилизация (Альтос-де-Халиско и тихоокеанское побережье)» [136] Е. Carballo. Agustín Yáñez. La Habana, 1966, págs. 42–43. .

В феврале 1945 года Агустин Яньес завершает многолетнюю работу над рукописью романа «Перед грозой». Произведение это увидит свет через два года, вначале оно будет встречено прохладно, если не сказать — холодно, а кое-кем даже неприязненно. Однако такого рода реакция на новую книгу не станет длительной и объяснялась она тем, что читателям и критике еще предстояло открыть писателя, которого почти не знали, открыть, познакомившись с его первым романом, принятым на первых порах за очередное произведение о мексиканской революции, одно из многочисленных, интерес к которым угасал. А затем последовало признание. Появились восторженные отзывы. Роман был признан значительнейшим литературным явлением и — что случается но столь часто — при жизни автора отнесен к классическим произведениям литературы Мексики XX века.

В мексиканской литературе, как известно, роман о революции занимал весьма большое, если не главное, место на протяжении двадцатых — тридцатых годов. Достаточно, в частности, напомнить о таких произведениях, как «Те, кто внизу» Мариано Асуэлы, «Орел и змея» Мартина Луиса Гусмана, «Земля» Грегорио Лопеса-и-Фуэнтеса, «Пушки били под Бачимбой» Рафаэля Муньоса, «Роза ветров» и «Граница у моря» Хосе Мансисидора, «Креольский Улисс» Хосе Васконселоса, ставших уже хрестоматийными. Перечень этот можно продолжать и продолжать.

Авторами произведений, посвященных крупнейшему событию в истории Мексики нынешнего века, в первые послереволюционные годы выступали участники революции либо ее очевидцы. Вследствие этого большинство произведений носило в той или иной степени автобиографический характер, отражая политические взгляды, субъективное мнение, личные оценки автора, не всегда соответствовавшие исторической правде. (В отличие от других современных писателей Мексики, создававших произведения, посвященные мексиканской революции 1910–1917 годов, Агустин Яньес в революционных событиях не участвовал.)

К тому же далеко не все романы, как и рассказы, на эту тему бывали высокохудожественными. Зачастую авторы ограничивались лишь внешним описанием тех или иных событий, отрывочными, беглыми зарисовками тех или иных участников революционных боев. Авторитетный мексиканский исследователь, автор двухтомного труда «Роман мексиканской революции», профессор Антонио Кастро Леаль, например, писал: «Часто сравниваются различные эпизоды романа «Те, кто внизу» Асуэлы о серией моментальных фотографий, снятых классическим «кодаком», — графические воспоминания, непредвиденные и неточные, о группе крестьян, которая ринулась в революцию, боролась, побеждала и погибала. Даже такой знаток композиции, как Мартин Луис Гусман, не сумел избежать того, чтобы «Орел и змея» не были бы серией картин и эпизодов, пусть более тщательно отработанных, но о которых нельзя сказать, что между собой они отлично связаны» [137] Antonio Castro Leal . La realidad nacional y su novela («La novela de la Revolución Mexicana», La Habana, 1975, p. 84). .