Ильденфонсо Фальконес - Собор Святой Марии

«Пока не признается!» — говорил он сопровождающему его офицеру. А теперь… теперь его просили, чтобы он добился признания от собственного брата. Как он это сделает? Жоан хотел бы ответить, но лишь развел руками.

— Это твоя обязанность, — напомнил ему Эймерик.

— Это мой брат. Единственный, кто у меня есть…

— У тебя есть Церковь. У тебя есть все мы, твои братья по вере Христовой. — Генеральный инквизитор помедлил несколько секунд. — Брат Жоан, я ждал, потому что был уверен, что ты придешь. Если ты не возьмешься за это дело, мне придется взяться за него лично.

Его передернуло от отвращения, когда вонь подземной темницы епископского дворца пахнула ему в нос. По пути к Арнау Жоан слышал, как капала вода, просачиваясь сквозь стены, и как крысы разбегались перед ним.

Он почувствовал, что едва не наступил на одну из них, и вздрогнул, вспомнив угрозу Николау Эймерика: «…мне придется взяться за него лично». Какую ошибку совершил Арнау? Как ему сказать, что он, его собственный брат, пообещал генеральному инквизитору?..

Охранник открыл дверь камеры, и Жоан оказался в большом, темном, зловонном помещении. В неясном полумраке задвигались какие-то тени, и звон цепей, которыми были прикованы к стенам узники, отозвался в ушах доминиканца. Он почувствовал, что его желудок восстал против этого убожества и желчь поднялась к горлу. «Там», — пробормотал охранник, указывая на тень, затаившуюся в углу, и, не ожидая ответа, вышел из камеры. Скрип двери за спиной ужаснул Жоана. Он продолжал стоять у входа в камеру, окутанный тьмой; одно-единственное зарешеченное окно позволяло слабым лучам света проникать сюда. После ухода охранника снова зазвенели цепи и более дюжины теней пришли в движение. «Они оставались спокойными, потому что пришли не за ними, а может быть, отчаявшись по этой же самой причине», — подумал Жоан, услышав рядом с собой жалобные стоны. Жоан подошел к одной из теней, на которую указал охранник, но, присев перед ней на корточки, увидел старуху, всю в язвах и с беззубым ртом.

Он отпрянул, а старуха равнодушно посмотрела на него и снова спряталась в темноте.

— Арнау? — прошептал Жоан, все еще сидя на корточках. Потом он повторил это громче, нарушая зловещую тишину.

— Жоан?

Он поспешил на голос, прозвучавший совсем рядом, и снова присел перед другой тенью. Монах поднял голову брата обеими руками и прижал ее к своей груди.

— Святая Дева! Что?.. Что они с тобой сделали? Как ты? — Жоан начал ощупывать Арнау, его жесткие волосы, скулы, начавшие выдаваться. — Они не дают тебе есть?

— Дают, — ответил Арнау, — черствый хлеб и воду.

Прикоснувшись к холодному железу кандалов на его лодыжках, Жоан резко отдернул руку.

— Ты можешь для меня что-нибудь сделать? — спросил его Арнау. Жоан не ответил. — Ты — один из них. Ты всегда говорил мне, что инквизитор тебя ценит. Это невыносимо, Жоан. Я даже не знаю, сколько дней я провел здесь. Я ждал тебя…

— Я пришел, как только узнал об этом.

— Ты уже говорил с инквизитором?

— Да. — Несмотря на полумрак, Жоан пытался спрятать свое лицо.

Оба замолчали.

— И что? — спросил после паузы Арнау.

— Лучше скажи, что ты сделал, брат?

Рука Арнау сжала холодные пальцы Жоана.

— Как ты мог подумать?..

— Я должен знать это, Арнау. Я должен знать, в чем тебя обвиняют, иначе мне трудно будет тебе помочь. Ты ведь знаешь, что донос тайный. Николау не хотел говорить мне о нем.

— Тогда о чем вы говорили?

— Ни о чем, — ответил Жоан. — Мне нужно было сначала увидеть тебя. Я должен знать, как далеко могло зайти обвинение, чтобы переубедить Николау.

— Спроси об этом Элионор. — Перед глазами Арнау снова встала его жена: сквозь языки пламени, охватившие тела невинных людей, она указывала на него.

— Элионор?

— Тебя это удивляет?

Жоан пошатнулся, и ему пришлось опереться на брата.

— Что с тобой, Жоан? — спросил его Арнау, делая усилие, чтобы поддержать его.

— Это место… Видеть тебя здесь… Мне кажется, я в бреду.

— Уходи отсюда, — приказал ему Арнау. — Ты мне будешь полезнее на воле, чем здесь, утешая и жалея меня.

Жоан с трудом поднялся, чувствуя, как у него подкашиваются ноги.

— Да. Думаю, да.

Монах позвал охранника и вышел из камеры. Он плелся к выходу вслед за этим навязчивым сопровождающим. Нащупав в кармане несколько монет, Жоан протянул их тюремщику.

— Возьми, — сказал он ему. Тот с угрюмым видом посмотрел на деньги. — Завтра получишь больше, если будешь хорошо обходиться с моим братом. — Жоан поежился, чувствуя прикосновение крыс, бегающих под ногами. — Ты меня слышал? — требовательно спросил он.