Михаил Ишков - Траян. Золотой рассвет

— Я с удовольствием ознакомлюсь с твоим парком, Марк. Ты и в самом деле заинтересовал меня. По крайней мере, твои объяснения звучат здраво.

Регул был явно доволен ответом гостя. Он даже позволил себе побегать перед ним, после чего взял Лонга под локоток и торопливо поволок в боковую аллею.

— Прослушай, Ларций, у меня до сих пор не укладывается в голове, по какой причине мы, два разумных человека, два гражданина, озабоченных судьбой отечества, так жестоко и бескомпромиссно враждуем. Нам давно пора встретиться, обсудить претензии. Я уверен, мы нашли бы взаимоприемлемое решение, но об этом после, а пока взгляни на этого босоного мальчишку, каким я был полвека назад.

Он провел гостя мимо младенца, дрыгающего мраморными ножками на руках у кормилицы, затем ковыляющего, научавшегося ходить — ему помогала воспитательница, чье лицо, как, впрочем, и лицо кормилицы, было скрыто под накидкой. Эта деталь привела Ларция в чувство — Регул вовсе не сумасшедший! В его скульптурных группах без затей воплощался гениальный замысел — лица тех, чья жизнь не имела государственного значения, были скрыты, не прописаны. Резец скульптора их даже не коснулся, в то время как облик главного героя каменной эпопеи был вырезан до тончайших деталей, до каждой складочки на юношеской тоге. Наконец Регул подвел гостя к скульптуре, на которой мраморный мальчишка лет десяти, уложив одну ногу на другу, увлеченно выковыривал занозу из ступни. Фигура отличалась естественной простотой и живостью.

Ларций одобрительно покивал.

— Превосходная работа, Марк. У тебя безупречный вкус.

— Естественно, — засмеялся Регул, — ведь это касается меня лично.

Они двинулись дальше.

Каждая аллея была посвящена тому или иному периоду в многотрудной, бурной и хлопотливой жизни сенатора. Вот взрослеющий Регул декламирует перед коллегией децемвиров. Вот он, заложив руку за полу тоги, прогуливается по портику. Скульптурные группы были редки и выполнены по уже известному принципу. Всюду Регул и только Регул. Это был парад регулов, инкубатор регулов. Здесь они рождались и расползались по вечному городу. Очутившись в их толпе, насмотревшись на мраморных, бронзовых, золотых, серебряных, покрытых слоновой костью истуканов, Ларций вскоре изменил свое мнение насчет художественного вкуса хозяина. Оказалось, что Регул крайне односторонне понимал красоту. У Ларция вызвала отвращение золотая статуя, на которой сенатор был изображен в образе Геркулеса. Все здесь было чересчур — плечи более широки, чем положено, грудь преувеличено выпуклая. Выставленная вперед нога зачем‑то была обута в крупную, впору слону сандалию. Хороша была палица, фактура дерева была передана изумительно.

Далее среди стоявших далее на равном расстоянии друг от друга статуй, его взгляд тоже не отметил ни одной более — менее приличной работы. Большинство героических портретов отличались некоторыми, как и в случае с Геркулесом, преувеличениями. Раздражало однообразие поз — все исключительно государственные, парадные. Чаще всего Регул держал в руке свиток либо, вскинув правую руку, обращался к римскому народу. В чем не откажешь мастерам, создавшим этот зоопарк, в котором содержался один — единственный хищник, так это в умении полировать и отделывать поверхности.

Скоро Лонг вступил на дорожку, по бокам которой были выставлены скульптурные портреты, изображавшие десятилетнего мальчика. Игривости в них было больше.

— Это мой сын, — признался хозяин и потупил глаза. — Хороший мальчик.

Последняя ведущая к дому дорожка была посвящена inners otium. 11 Картинки досуга Регула тоже были чрезвычайно государствены. Вот Регул указует перстом в землю — по — видимому, отдает приказ начинать сев. Следующий Регул, приставив ладонь ребром к бровям, то ли обозревает родные просторы, то ли следит за приближением неприятеля, сгорающим от нетерпения разрушить Рим. Удивительно, но среди всех величавых Регулов в тогах, только один был в воинском облачении. Ларций поймал себя на мысли, что машинально считает скульптуры, однако скоро сбился со счета.

— … всего их ровно пятьдесят семь, по числу прожитых лет, — скромно признался Марк Аквилий.

Они подошли к дому с тыльной стороны. В этот момент Регул перешел к делу.

— Я не понимаю, зачем надо было силой захватывать мою племянницу. Если она тебе приглянулась, мы могли бы уладить этот вопрос полюбовно.

Ларций, еще переваривающий увиденное, внезапно как бы проснулся. Он испытал острый приступ негодования, однако прежний опыт общения с Регулом позволил сохранить невозмутимость.