Рихард Вейфер - Данте

— Так вот, как-то здесь, в Вероне, Алигьери проходил мимо двери, возле которой сидело несколько женщин. Одна и говорит: «Глядите, вот идет человек, который был в аду. Он возвращается туда, когда ему заблагорассудится, и здесь наверху рассказывает, что видел там внизу». А другая отвечает: «Да, по его вьющимся волосам и цвету кожи видно, что он побывал в огне и дыму».

Всеобщий смех подбодрил гонелло, и он решил рассказать еще одну историю:

— В Сиене мессер Данте нашел в лавке аптекаря какую-то редкую книгу. Он уселся с ней на скамью перед лавкой и углубился в чтение. Читал он несколько часов кряду и не заметил, что у него под носом возник праздник с танцами. Ни разу он не двинулся со своего места и не оторвал глаз от книги. Шума и аплодисментов он не слышал, и когда вечером его спросили, почему он не полюбовался праздником, он был очень удивлен — ничего такого он просто не заметил!

Снова послышался оглушительный хохот. Некоторые из гостей, желая сделать приятное хозяину, выкрикнули:

— Да он просто дурак, господа, не мешало бы его убрать!

Но здесь поднялся сам Кан Гранде:

— Будьте осторожнее в своих оценках, господа! Я знаю Данте Алигьери лучше, чем вы! Он — величайший из людей, которые живут сегодня в Италии, а может быть, и во всем мире. Пройдут века, про нас давно забудут, а его слава будет греметь.

Насмешники смущенно замолчали.

На другой день Данте сидел на балконе в комнате замка, предоставленной ему главой города, и задумчиво всматривался в прелестный пейзаж. Природа блистала осенней красой. Тихий ветерок играл с красно-желтыми листьями, опавшими с виноградников, а смеющееся солнце окрашивало их позолотой.

Данте не слышал стука в дверь и был удивлен неожиданным появлением Кан Гранде.

— Ну, друг мой, как вам понравилась вчерашняя пирушка? — спросил он.

С серьезным видом Данте ответил:

— Я уже не раз говорил вашему великолепию, что для веселого общества я не гожусь — я только мешаю собравшимся.

— О нет, вы нисколько не мешаете. Но мы моложе и беспечнее вас и слишком быстро забываем, что изгнанный поэт и философ обитает в иных мирах, нежели мы. Поэтому прошу вас, дорогой Данте, не сердитесь на меня, если я чем-то досадил вам.

Тронутый таким великодушием, поэт ответил:

— Вы заставляете меня краснеть, синьор! И боюсь, вы неверно поймете меня, если я открою вам то, что лежит у меня на сердце.

— И что же это такое?

— Я стольким обязан вашему великолепию. Вы исполнили то, что говорили мне, предоставляя кров: «Вам следует забыть, что вы живете под чужой крышей».

— Но, дорогой Данте, это больше похоже на прощальные слова!

— Вы угадали, синьор!

— Так вам у меня больше не по душе? Что мне остается еще спросить?

— Я охотно вернусь к вам, если вы пригласите меня. Но мессер Гвидо Новелло да Полента, благородный синьор Равенны, недавно настоятельно опять просил меня воспользоваться его гостеприимством. А поскольку я и мои сыновья смогут найти там кусок хлеба, да и младшая дочь намерена вести домашнее хозяйство…

— Это мне понятно, дорогой Данте. Но я повторяю вам: мой дом открыт для вас в любое время. Вы дали мне столько добрых советов, многому научили меня, и за это я испытываю к вам сердечную благодарность.

Данте учтиво поклонился и, помедлив, спросил:

— Позвольте мне высказать еще одну надежду, одну просьбу. Вы еще молоды, благородный синьор, и Бог богато одарил вас. Когда-нибудь вы станете спасителем порабощенной Италии. Вам суждено завершить великое дело, которое начал император Генрих, но не успел довести до конца из-за скоропостижной гибели.

— Вы ставите передо мной большие задачи, мой дорогой Данте.

— Не я. Большие задачи ставятся не людьми, а Небесным Провидением. Люди могут только указывать на них, могут воодушевлять и ободрять. А тот, перед кем поставлена великая цель, должен сам видеть ее и отодвигать в сторону все, что мешает достижению этой цели.

Кан Гранде внимательно вгляделся в худощавую фигуру Данте. Глаза поэта светились.

— Вы сами, мессер Данте, производите впечатление человека, которому постоянно видится далекая блестящая цель, скрытая, впрочем, от других людей. Вы не поделитесь со мной вашей тайной?

Поэт печально улыбнулся:

— У меня нет никакой тайны, как вы себе представляете, синьор. Но я стремлюсь к прекрасной, грандиозной цели, в этом вы не ошиблись. Это не та цель, к которой хотел бы стремиться какой-нибудь государственный деятель или полководец, это всего лишь… песнь!