Бернард Корнуэлл: Смерть королей

Одна из собак, косматая, покрытая рубцами псина, хватала овцу за ноги, пока пастух не отогнал собаку. Пастух мог и без меня решить, кому из овец жить, а кто должен умереть. Он выбраковывал овец с детства, но господин, отправляющий своих животных на бойню, должен в знак уважения провести с ними какое-то время.

— Судный день, — сказал Уиллибальд, натягивая шляпу на уши.

— Сколько? — спросил я пастуха.

— Джиггит и мамф, господин, — сказал он.

— Этого достаточно?

— Достаточно, господин.

— Тогда остальных забей, — сказал я.

— Джиггит и мамф? — спросил Уиллибальд, все еще дрожа.

— Двадцать и пять, — сказал я. — Ян, тан, тезер, мезер, мамф. Так считают пастухи овец. Я не знаю почему. Мир полон тайн. Мне говорили, что некоторые народы верят, что трехдневный младенец считается святым.

— Не гневите Бога, господин, — сказал отец Уиллибальд, пытаясь быть строгим.

— Господь со мной, — сказал я, — чего же хочет молодой Эдвард?

— О, это самое удивительное, — с готовностью начал Уиллибальд, но осёкся после того, как я поднял руку.

Обе пастушьи собаки зарычали. Они вытянулись в струнку и смотрели на юг в сторону леса. Пошёл мокрый снег. Я посмотрел на деревья, но не увидел никакой угрозы ни среди по-зимнему чёрных ветвей, ни среди кустов остролиста.

— Волки? — спросил я пастуха.

— Не видал ни одного с тех пор, как рухнул старый мост, господин, — сказал он.

У собак вздыбилась шерсть на загривке. Пастух успокаивал их, пощелкивая своим языком, потом пронзительно свистнул, и одна из собак помчалась в сторону леса. Вторая заскулила, желая оказаться на свободе, но пастух прикрикнул, и она затихла.

Та собака, которая бежала, повернула в сторону деревьев. Это была сука, и она знала свое дело. Она прыгнула в покрытую снегом канаву, исчезла среди остролиста, неожиданно залаяла, потом вновь появилась, чтобы снова прыгнуть в канаву. На мгновение она остановилась, смотря на деревья, а затем снова побежала, и в это время стрела вылетела из тени леса. Пастух пронзительно засвистел, и сука помчалась обратно к нам, стрела упала за ее спиной, не причинив вреда.

— Разбойники, — сказал я.

— Или охотники на оленя, — сказал пастух.

— На моего оленя, — сказал я. Я всё ещё смотрел на деревья. С чего бы браконьерам пускать стрелу в собаку пастуха? Им бы следовало убежать. Может, правда, это были глупые браконьеры?

Мокрый снег шёл теперь сильнее, гонимый холодным восточным ветром. На мне был толстый меховой плащ, сапоги и лисья шапка, поэтому я не замечал холода, но Уиллибальд, одетый в рясу священника, дрожал, несмотря на шерстяной плащ и шляпу.

— Я должен доставить тебя обратно в дом, — сказал я. — В твоем возрасте не следует находиться на улице зимой.

— Я не ожидал дождя, — сказал Уиллибальд. Он казался несчастным.

— Будет снег к полудню, — сказал пастух.

— У тебя есть где-то рядом хижина? — спросил я его.

Он указал на север.

— Сразу за рощей, — сказал он. Он показывал на густой ряд деревьев, через которые вела тропа.

— Там есть очаг?

— Да, господин.

— Отведи нас туда, — сказал я. Я бы оставил Уиллибальда у огня, дал бы ему тёплый плащ и послушного коня, чтобы он вернулся в дом.

Мы пошли на север, и собаки снова зарычали. Я повернулся, чтобы посмотреть на юг, и вдруг на краю леса появились люди. Толпа одетых в лохмотья мужчин, которые смотрели на нас.

— Ты знаешь их? — спросил я пастуха.

— Они не местные, господин, еддера-а-дикс, — сказал он, имея в виду, что мужчин было тринадцать, — не к добру, господин.

Он перекрестился.

— Что… — начал было отец Уиллибальд.

— Спокойно, — сказал я. Обе собаки рычали. — Разбойники, — догадался я, продолжая смотреть на мужчин.

— Святого Алнота убили разбойники, — обеспокоено сказал Уиллибальд.

— Значит, не всё, что делают разбойники, плохо, — сказал я, — но эти — идиоты.

— Идиоты?

— Что напали на нас, — ответил я. — Их поймают и разорвут на части.

— Если сначала не убьют нас, — сказал Уиллибальд.

— Просто уходи! — я подтолкнул его в сторону северных деревьев, а сам коснулся рукояти своего меча, прежде чем идти за ним. Я не взял с собою Вздох Змея, свой великий воинский меч, но имел при себе меньший и легкий клинок, что я отнял у датчанина, которого убил в начале этого года в Бемфлеоте. Это был хороший меч, но в тот момент я пожалел, что Вздох Змея не был привязан у пояса. Я оглянулся. Тринадцать мужчин переходили канаву, следуя за нами. У двоих из них были луки. Остальные наверняка были вооружены топорами, ножами или копьями. Уиллибальд замедлил шаг, почти задыхаясь.