Бернард Корнуэлл - Смерть королей

Потом я позабыл про Этельволда, потому что наш левый фланг был резко отброшен назад, и мы превратились в группу саксов, загнанную в ловушку ордами датчан. Мы встали в круг, окруженные щитами и убитыми нами людьми. И нашими мертвецами тоже. А датчане сделали паузу, чтобы выстроиться в новую стену из щитов, чтобы спасти своих раненых и обозреть свою победу.

— Я убил ублюдка Беортсига, — сказал Финан, присоединившись ко мне.

— Хорошо, надеюсь, ему было больно.

— Судя по звукам, да, — сказал он. Его меч был в крови, ухмыляющееся лицо тоже. — Не очень то хорошее положение, да?

— Не особо, — ответил я. Снова начался дождь, небольшая морось. Наш оборонительный круг находился близко к восточному болоту. — Что нам следует сделать, так это приказать воинам бежать к болоту и на юг. Некоторые выберутся.

— Немногие, — заметил Финан. Мы увидели, что датчане собирают кентских лошадей. Они снимали с наших мертвецов кольчуги, оружие и всё ценное, что могли найти. В центре нашего круга на коленях стоял священник и молился. — Они загонят нас на болото, как крыс, — произнес Финан.

— Значит, мы будем биться с ними здесь, — сказал я, и большого выбора у нас не было.

Мы нанесли им серьезный урон. Эорик был мертв, Оскитель зарезан, трупом был и Беортсиг, а Кнут ранен, только Этельволд остался в живых, Сигурд и Хэстен. Я видел их верхом на лошадях, сгоняющих воинов в строй, готовящих свои войска к резне.

— Сигурд! — прорычал я, и он повернулся, чтобы взглянуть на меня. — Я убил твоего слабака-сына!

— Ты умрешь медленно, — огрызнулся он в ответ.

Я хотел заставить его в ярости пойти в атаку и убить перед лицом его воинов.

— Он визжал, как ребенок, когда умирал! — заорал я. — Визжал, как мелкий трус! Как щенок!

Сигурд (его длинные косы закручены вокруг шеи) плюнул в мою сторону. Он ненавидел меня, он хотел убить меня, но когда захочет сам и как захочет.

— Держите щиты плотно! — прокричал я своим людям. — Держите плотно, и они не прорвут наш строй! Покажем ублюдкам, как дерутся саксы!

Конечно, они прорвут наш строй, но нельзя говорить воинам, которые вот-вот умрут, что они вот-вот умрут. Они знали это. Некоторые в страхе дрожали, но по-прежнему стояли в строю.

— Дерись рядом со мной, — приказал я Финану.

— Мы уйдем вместе, господин.

— С мечом в руках.

Райпер был мертв, я не видел, как он умирал, но заметил, как датчане снимают кольчугу с его худого тела.

— Он был достойным мужем, — сказал я.

Нас нашел Осферт. Обычно он был так аккуратен, так безукоризненно одет, но сейчас его кольчуга была порвана, а плащ висел клочьями, глаза горели. В шлеме была большая вмятина, но сам он, по всей видимости, не пострадал.

— Позволь мне драться рядом с тобой, господин, — сказал он.

— Всегда, — ответил я. Крест Осферта всё ещё возвышался в центре нашего круга, и священник призывал Бога и Святую Лючию сотворить чудо и даровать нам победу, и я разрешил ему прочитать проповедь, потому что он говорил то, что хотели услышать воины.

Ярл Сигурд встал в стену из щитов напротив меня. У него в руках был огромный боевой топор с широким лезвием, а рядом с ним стоял копейщик. Он должен был удерживать меня на месте, пока хозяин зарубил бы меня насмерть. У меня был новый щит, на котором красовались перекрещенные мечи олдермена Сигельфа.

— Кто-нибудь видел Сигебрита? — спросил я.

— Он мертв, — отозвался Осферт.

— Ты уверен?

— Я убил его, господин.

Я засмеялся. Мы убили так много вражеских предводителей, хотя Сигурд и Этельволд еще были живы и имели достаточно мощи, чтобы сокрушить нас, а потом победить армию Эдварда и посадить Этельволда на трон Альфреда.

— Ты помнишь, что сказал Беортсиг? — спросил я Финана.

— А должен, господин?

— Он хотел знать, как закончится эта история, — сказал я. — Я бы тоже хотел это знать.

— Наша история закончится здесь, — промолвил Финан и перекрестился рукоятью своего меча.

И датчане пришли снова.

Они подходили медленно. Люди не желали умирать так близко к победе. Они хотели насладиться триумфом, разделить богатство, которое приносит победа, так что подходили не спеша, держа щиты плотно сомкнутыми.

Кто-то в наших рядах начал петь. Это была христианская песня, возможно, псалом, и большинство подхватило мелодию, что навело меня на мысль о старшем сыне и о том, что я был плохим отцом, и мне было интересно, будет ли он гордиться тем, как я умер.

Датчане ударяли клинками и наконечниками копий по щитам. Большая часть щитов была сломана, расщеплена топорами, из них торчали щепки. Воины были в крови противника. Утренняя битва.