Вильфрид Штрик-Штрикфельдт - Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение

Треско передал Жиленкову и Боярскому командование «пробным соединением» группы армий «Центр», образованным из части, носившей название «Русской национальной народной армии». Бывший до, тех пор ее командиром, любимый и уважаемый солдатами полковник К. Г. Кромиади, должен был сдать командование, как и другие старые эмигранты, – на основании уже упоминавшегося приказа Гитлера.

Соединение это – бригада – под командой русских офицеров, после испытания на фронте, должно было послужить ядром крупных русских формирований. Этот новый, многообещающий опыт, в котором, казалось, начнет осуществляться замысел, названный Браухичем, осенью 1941 года «решающим исход войны», сорвался, как мы узнали, после вмешательства фельдмаршала фон Клюге, запретившего формирование бригады и приказавшего распылить ее на отдельные батальоны, распределив последние по немецким полкам. Жиленков и Боярский, ссылаясь на соглашение с Треско и Герсдорфом, заявили, что не были и не будут немецкими наемниками. Они готовы бороться вместе с немцами, пока русские и германские интересы идут параллельно, то есть до освобождения русского народа от сталинского режима. И только.

Фельдмаршал фон Клюге посчитал это бунтом и приказал их арестовать как мятежников и судить.

Обоих удалось спасти от осуждения: Треско и Герсдорф немедленно отправили их из группы армий «Центр» в ОКХ – под защиту Гелена и Рённе. Там, в Лётцене, коменданту «привилегированного» лагеря военнопленных капитану Петерсону пришлось решать нелегкую задачу: обращаться с обоими офицерами как с «союзниками» и в то же время держать их под охраной как «мятежников». Он вышел из положения, поговорив с обоими как солдат с солдатами.

К счастью, от Клюге не поступало никаких запросов, и вскоре Рённе позвонил мне и распорядился, чтобы я забрал Жиленкова и Боярского и дал им возможность «затеряться в массе».

– Маловероятно, – сказал Рённе, – что они будут их искать. В крайнем случае, вернем их Петерсону, и тогда посмотрим, что делать дальше.

Жиленков, энергичный и умный человек, отчетливо видел политические взаимосвязи и любил остро спорить как с русскими, так и с немцами, включая министра Геббельса. Некоторые считали его беспринципным, поскольку мало что смущало его; но он никогда не шел на соглашательство с гитлеровцами. Он был одним из лучших товарищей во время нашего совместного сидения в плену у американцев. Он обладал чувством собственного достоинства и вел себя как прирожденный джентльмен, без страха и упрека, до самого дня своей выдачи сталинским палачам.

Разумеется, среди пленных советских офицеров были и такие, кто отклонял сотрудничество с Власовым и его приверженцами, оставаясь в то же время ожесточенными врагами Сталина: их отталкивали условия в лагерях, бесчеловечное отношение к военнопленным и политика германского правительства в России.

К наиболее выдающимся представителям такой группы принадлежал генерал Лукин, человек сильного характера и большого обаяния, тот самый Лукин, жизнь которого в 1941 году была спасена благодаря личному вмешательству фельдмаршала фон Бока. Тогда Лукин соглашался, несмотря на потерю ноги, принять командование крупным соединением в борьбе против Сталина. Но в результате плена и наблюдения над политикой нацистов, Лукин стал крайне недоверчив. Он не верил в желание германского правительства освободить народы России. Он спросил Власова:

– Вы, Власов, признаны ли вы официально Гитлером? И даны ли вам гарантии, что Гитлер признает и будет соблюдать исторические границы России?

Власову пришлось дать отрицательный ответ.

– Вот видите! – сказал Лукин, – без таких гарантий я не могу сотрудничать с вами. Из моего опыта в немецком плену, я не верю, что у немцев есть хоть малейшее желание освободить русский народ. Я не верю, что они изменят свою политику. А отсюда, Власов, всякое сотрудничество с немцами будет служить на пользу Германии, а не нашей родине.

В противовес этому Власов подчеркивал, что он не собирается служить Гитлеру и немцам, а стремится помочь своим. Многие миллионы страдают под обоими диктаторами – и Сталиным, и Гитлером, но главный враг русского народа всё же Сталин. И только Гитлер объявил войну Сталину. Дело было бы ясным, если бы не нацистское отношение к русскому народу. Но всё же, разве могут ведущие представители народа стоять сложа руки и смотреть на страдания миллионов людей под советской властью и под немецкой оккупацией? Он, Власов, не может пассивно наблюдать за ходом событий; он будет делать, что возможно и в этой необычайно трудной политической и военной обстановке. Сталин объявил изменниками всех, попавших в плен. Он, Власов, считает изменниками тех, кто не хочет действовать. Ему же, в этой запутанной ситуации, приходится бороться на два фронта – против Сталина и против другого угнетателя.