Мика Валтари - Наследник фараона

Ибо я был так юн, что испытывал желание верить. Говорили, что сам Амон явится на посвящение и лично будет беседовать с каждым кандидатом; было бы несказанным утешением найти освобождение от самого себя в сознании некоей высшей и всеобъемлющей цели. Но перед врачами стоит обнаженным даже фараон; еще ребенком, находясь подле отца, я видел болезнь и смерть; мой глаз был более наметан и видел острее, чем у других моих сверстников. Для врача ничто не может быть слишком священно и он не склоняется ни перед чем, кроме смерти, — так учил меня отец. Поэтому я сомневался, и все, что я видел в храме за три года, только усилило мое неверие.

Все же я надеялся, что за туманной завесой святилища найду Неведомое, что Амон явится мне и принесет мир моему сердцу.

Я размышлял об этом, бродя вдоль колоннад, к которым имели доступ миряне. Я рассматривал красочные священные изображения и надписи, рассказывающие о фантастических дарах Амону от фараонов; их доставляли с поля боя как его долю трофеев. И там встретил я прекрасную женщину в одежде из столь тонкого полотна, что сквозь него можно было видеть ее грудь и чресла. Она была стройная и гибкая, ее губы, щеки и брови были накрашены, и она взглянула на меня с бесстыдным любопытством.

— Как тебя зовут, красавчик? — спросила она; ее глаза остановились на моей серой накидке, означающей, что я готовлюсь к посвящению.

— Синухе, — отвечал я в смущении, не смея встретить ее взгляд; но она была так прекрасна, и я с надеждой ждал, что она попросит меня быть ее проводником в храме. Об этом часто просили новичков.

— Синухе, — задумчиво повторила она, разглядывая меня. — Значит, ты очень пуглив и убегаешь, когда тебя посвятят в тайну.

Она намекала на легендарного Синухе, и это раздосадовало меня: достаточно меня дразнили этим в школе. Я выпрямился и посмотрел ей в глаза, и ее взгляд был таким странным — ясным и испытующим, что я почувствовал, как вспыхнуло мое лицо, и огонь, казалось, пробежал по моим жилам.

— Чего я должен бояться? — резко возразил я. — Будущий врач не боится никаких тайн.

— А-а, — улыбнулась она, — птенец запищал раньше, чем вылупился из яйца. Но скажи-ка мне, нет ли среди твоих товарищей юноши по имени Метуфер? Он сын главного строителя фараона.

Метуфер был тот самый, кто допьяну напоил жреца вином и дал ему золотой браслет как дар при посвящении. Я почувствовал внезапную острую боль, когда сказал, что знаю его, и предложил его привести. Затем мне пришло в голову, что она, может быть, его сестра или какая-нибудь другая родственница; это приободрило меня, и я смело улыбнулся ей.

— Однако как я могу привести его, если не знаю твоего имени? Как я скажу ему, кто послал меня?

— Он знает, — отвечала женщина, нетерпеливо постукивая по полу сандалией, украшенной драгоценностями. Я посмотрел на маленькие ножки, не испачканные пылью, и на прекрасные ногти, покрытые ярко-красным лаком.

— Он знает, кто. Быть может, он что-то мне должен. Быть может, мой муж путешествует и я жду, чтобы Метуфер пришел и утешил меня.

Я снова пал духом при мысли, что она замужем, но живо сказал:

— Отлично, прекрасная незнакомка! Я приведу его. Я скажу, что его зовет женщина моложе и прекраснее богини луны. Тогда он узнает, кто это, ибо тот, кто однажды видел тебя, никогда тебя не забудет.

Испугавшись собственной самонадеянности, я повернулся, чтобы уйти, но она ухватилась за меня.

— Зачем же спешить? Погоди! У нас с тобой есть еще о чем поговорить.

Она снова оглядела меня, и сердце растаяло у меня в груди и все во мне оборвалось. Она протянула руку, унизанную кольцами и браслетами, коснулась моей головы и ласково сказала:

— Разве не холодно этой хорошенькой свежевыбритой голове? — Затем нежно: — Ты говорил правду? По-твоему, я красива? Посмотри внимательнее.

Я взглянул на нее: ее одежда была из царского полотна, и она показалась мне прекрасной — прекраснее всех женщин, каких я видел, и поистине, она не стремилась скрыть свою красоту. Я смотрел на нее и забыл о ране в моем сердце, забыл Амона и Обитель Жизни. Ее близость жгла огнем мое тело.

— Ты не отвечаешь, — грустно сказала она, — и незачем. Твои прекрасные глаза, наверное, видят во мне ведьму. Так ступай и приведи молодого кандидата Метуфера — и избавишься от меня.

Я не мог ни оставить ее, ни говорить, хотя знал, что она меня дразнит.

Между огромными колоннами храма было темно. Тусклый отсвет каменной колоннады мерцал в ее глазах, и никто не видел нас.