Виталий Полупуднев - Митридат

Митридат пришел в неописуемую ярость, но его крики и проклятия не помогли. Воины прыгали с башни, только не на стены, а вниз, и разбивались. Оставшиеся гибли в пламени с раздирающими душу воплями. Это была страшная картина, она поразила понтийское воинство настолько, что, когда загорелись, а потом рухнули главные городские ворота, никто не захотел лезть в пылающую брешь, откуда сквозь дым и огонь летели навстречу свинцовые шары и губительные стрелы. Ободренные кизикийцы воспользовались этим и быстро завалили ворота камнями.

Тараны, что били по другим воротам, изобретательные греки отклоняли петлями длинных арканов, спущенных сверху, или подставляли под удары бронзовых бараньих голов тюки шерсти, которые также спускали со стен на веревках.

Даже природа, казалось, была против Митридата. Его флоту, для успешного штурма гавани, был выгоден умеренный северный ветер, называемый «понтийским горнистом». Но в середине дня ветер повернул. Теперь с юга подул сильный и жаркий «ливийский флейтист». Он раздул пожары на осадных башнях, повалил те из них, которые стояли наготове в отдалении от стен, и смешал в кучу корабли царевича Фарнака. Воины зароптали, стали громко вспоминать падение небесного огня как свидетельство немилости богов. Многие высказывали убеждение, что боги не одобряют дьявольских сооружений и сами рушат их.

Буря усиливалась, перевертывала на море корабли, а на суше вздымала гигантские смерчи песка и щебня, хлестала ими по глазам воинов. Войско само собою стало отходить от стен осажденного города. Несмотря на неистовые выкрики и повеления Митридата, штурм прекратился. Оберегая лицо от ветра краем плаща, Асандр направился к своему шатру, озабоченный, полный тревоги. Его беспокоила судьба каравана. Представлялось, что буря потопила корабли с драгоценным продовольствием. «Да, да, – досадливо повторял он, – я приказал Панталеону готовиться к скорому отплытию! И тот, видимо, так и сделал, вывел корабли из укрытой бухты, и они стали игрушкой волн и ветра!»

– Гонец не вернулся? – спросил он сердито нового слугу-раба.

Тот ответил отрицательно.

Только к позднему вечеру Асандр уловил стук копыт приближающейся лошади. Выскочил из шатра и с волнением увидел гонца, который спрыгнул со взмыленного скакуна и, передав повод рабу, побежал к шатру хозяина.

«Беда, несомненно что-то случилось!» – подумал Асандр с болью в сердце.

Гонец протянул ему свернутый трубочкой пергамент.

– От наварха Панталеона, – сказал он запекшимися губами.

– Ты выехал из рыбачьего селения до начала бури? – нетерпеливо спросил Асандр.

– Так, до начала. Но рыбаки говорили, что буря будет!

– Ага. Иди отдыхай.

Развернув свиток, Асандр пробежал его глазами и не мог не рассмеяться от радости. Он был приятно поражен предусмотрительностью своего помощника, хотя тот сообщал о действиях, которые шли вразрез с полученными указаниями.

Спрятав письмо, он позвал раба и приказал подать поздний ужин и приготовить постель. Через час он уже закрыл глаза, готовясь заснуть сном человека, у которого все благополучно. Но поспешный топот чьих-то ног и грубые голоса заставили его вскочить на ноги.

Ночью в шатер царя привели перебежчика из числа людей, близких к Лукуллу. Его позолоченный панцирь, покрытый изображениями драконов, с головой Горгоны посредине, был измазан землей, а пышный султан на шлеме измят. Моложавое лицо римлянина поросло небритой щетиной, покрасневшие глаза свидетельствовали о переживаниях, которые, по-видимому, и привели его в стан врагов. Митридат испытующе оглядел его и спросил:

– Имя твое?

– Публий.

– Почему покинул римский лагерь и пришел ко мне?

– Бежал от казни!.. А приговорен за то, что не разведал заранее о скором нападении твоем на лагерь Лукулла. Ибо я вел скрытое наблюдение за врагом. И получил письмо от нашего соглядатая в твоем лагере! Он утверждал, что ты будешь штурмовать Кизик! Лукулл успокоился – и вдруг Марий Одноглазый с великим войском оказался перед лагерем!.. Только боги спасли Лукулла от вероятного разгрома, они послали небесный огонь! Но мне это не помогло, я был обвинен в преступном нерадении и осужден на казнь. Друзья упросили Лукулла отсрочить казнь на несколько дней для выяснения причин моей ошибки. Но я знал, что помилован не буду! И вот сумел бежать! Теперь я твой!.. Я знаю науку войны, правила тайного изучения врага, знаю много и о Лукулле и буду служить тебе верой и правдой!.. Не веришь – казни меня! Обратного пути мне нет!