Виталий Полупуднев - Митридат

Марий, этот желчный, сухой человек, держался обособленно от приближенных царя и не стеснялся высказывать независимые суждения. На частых пирах сидел трезвым, не дотрагиваясь до вина и пищи. С презрением и брезгливостью смотрел на пирующих одиноким глазом и, казалось ненавидел всю эту ораву бездельников, царских прихлебателей, видя, как они используют тщеславие Митридата, неравнодушного к льстивым речам.

Сейчас, сидя в седле, он резонно и прямо заявил царю, что вчера Халкедон был подобен больному человеку, не способному к решительному сопротивлению. Город был потрясен, надломлен. А сегодня он выздоровел, набрался сил, надел боевые доспехи и крепко держит в руках оружие. И то, что накануне могло быть свершенным до заката солнца, теперь потребует долгих дней утомительной осады. Задерживать здесь все неисчислимые рати было бы безумием. Ибо город продержится долго, а царские войска через три дня начнут голодать, так как продовольствие кончается!.. Подвоз затруднен, войска оказались очень далеко от запасных складов, отделенные от них разоренной походом страной.

– Что же ты советуешь мне? – спросил Митридат надменно.

– Я не советую, а требую, как верховный стратег, назначенный сюда не для веселых пиров, а для завоевания Анатолии и подчинения ее истинному повелителю Рима – Серторию! Требования мои таковы: оставить под стенами Халкедона малую часть войск, остальные рати повернуть к югу и двигаться во Фригию, где места богатые, неразоренные. Там мы найдем питание для воинов!

– Ты хочешь рыскать по стране в поисках сытных постоев? Мы начали великую войну, а не поездку в гости! – повысил голос царь.

– Не в гости и я зову тебя! – ответил Марий, причем молниеносным взглядом своего одинокого глаза заставил умолкнуть царских подпевал, едва они раскрыли рты, спеша подхватить слова царя. – Я зову тебя на бой с главным врагом – Лукуллом! Он двигается с юга и намерен отрезать нам пути в богатые места!

– Пусть двигается, мы встретим его! – ответил Митридат спесиво, под одобрительные возгласы всей свиты.

– Не тот полководец побеждает, который ждет врага сидя на месте, а тот, который его ищет и находит! Пока наши воины сыты и полны сил, надо искать боя!.. Но при этом важно иметь за спиною не опустошенную страну, а богатые села и города!

Марий сумел настоять на своем. Митридат после раздумья решил уступить, не желая ссориться с полноправным представителем Сертория, с которым они заранее поделили Анатолию. Сейчас царь действовал на землях, которые по уговору должны были отойти под власть будущего римского диктатора. Правда, у Митридата были на сей счет особые тайные замыслы, но сейчас еще не настало время для их осуществления. Война только началась, и Митридат вынужден был считаться с Марием Одноглазым, даже в какой-то мере подчиняться его решениям.

Халкедон был оставлен на попечение малых воевод, а неисчислимые полчища, послушные воле властелина, устремились на юг, в направлении Фригии, местности многолюдной и богатой.

По пути были получены известия, что у Лукулла всего тридцать тысяч легионеров. Малочисленность вражеских войск изумила всех и стала мишенью бесчисленных острот и насмешек.

Но римский стратег не проявил смущения или признаков страха. Узнав о приближении Митридата, он построил лагерь на равнине и, не теряя времени, стал занимать перевал через горы, перекрывая единственный путь, ведущий в область, богатую хлебом и тучными стадами.

Марий Одноглазый, Таксил, Менофан и другие стратеги настаивали на немедленном сражении с Лукуллом, чтобы захватить перевал, пока римляне не укрепились на нем.

Увлекающийся, пылкий Митридат не внял голосу здравого смысла. Рассудочные доказательства военачальников всегда казались ему слишком приземленными, будничными. Они связывали крылья его воображения, ограничивали свободу его решений, являлись попыткой подчинить его каким-то внешним обстоятельствам. Тогда как он горел одной страстью – диктовать всем свою волю. Мгновенные побуждения повелителя, его царственные желания – вот главные и определяющие обстоятельства, сообразоваться с которыми должны все!

Сейчас царь воззрился на древний, сказочно богатый город Кизик на южном берегу Пропонтиды. Считалось, что город располагает сокровищами, которые могли бы обогатить даже Креза.

Выйдя из походного шатра, Митридат обвел взором зубчатые стены города и направил послов с предложением городу покориться без боя.