Виталий Полупуднев - Митридат

Эти пылкие слова прозвучали громче всех кличей и привлекли внимание царя. Асандр рассчитывал, что они должны объяснить его поведение, оправдать заминку в момент всеобщего ликования. Но его громогласное возглашение заставило всех остановиться и умолкнуть. Асандр испугался, почувствовал себя в центре внимания. Раскаленный взор Митридата словно копьем пронзил его, и ему показалось, что царь благодаря своим колдовским способностям разгадал его истинные чувства. Он ощутил зябкую дрожь во всем теле и замер в позе молящегося, стоя на коленях с протянутыми к царю руками.

– Хварно!.. Хварно!.. – прошел горячий шепот среди приближенных, который перешел в громоподобный вопль: – Хварно! Он увидел хварно!.. Это откровение богов! Ты подлинный бог, о Митридат!.. Ты окружен божественным ореолом!

Взор Митридата смягчился, лик стал менее заостренным, жесткие морщины расправились. Царь узнал того, кто был ослеплен исходящим от него особым сиянием «хварно» – и так громко предрекал ему владычество над миром. Им оказался не искушенный придворный льстец, но боспорец, человек с далекого северного берега Понта Эвксинского. Один из тех, кто уже изменял ему в прошлом из боязни его поражения и последующего римского возмездия. И этот человек ныне уверовал в него, убедился в его мощи и преклонился перед ним!.. Пусть же все узнают об этом и сами укрепятся в своей преданности царю и вере в его сверхъестественные качества.

– Боги внемлют! – сказал царь, отрываясь от меха и переводя дух.

Его слова прозвучали с подчеркнутой простотой, даже скромностью. Однако каждый понимал, что это простота необычная, она – проявление истинной божественности, а скромность – выражение уверенности в данной богами неограниченной власти.

Асандру подумалось, что царь опять становится самим собою, таким, какого он встретил там, на холме, – обаятельным и милостивым. Эта мысль принесла ему душевное облегчение. Он вздохнул, ощутив под коленями твердую почву.

– Боги внемлют, – продолжал царь, как бы в раздумье. – А слова и видение этого человека внушены ему богами же! Так воспримем их как откровение!.. Ты прав, Асандр, мы победим, ибо настало время взыскать с Рима за все преступления, которые он совершил!

И наградил боспорца по-царски, как награждают лишь варварские восточные цари, не знающие меры ни в жестокости, ни в поощрении. Асандр после этого случая неожиданно оказался владельцем дорогих украшений и одежд, золотых монет и серебряных кубков, чеканенного оружия и немалой толпы смуглых южных рабов и рабынь, которые несли все эти дары. Митридат пожаловал его званием тысячника тяжелой конницы и пожизненной должностью советника своего сына Махара.

– Тому, кто верно служит делу моему, – почет и богатство! – заключил царь.

И приказал выдать всем боспорским морякам, доставившим хлеб из Пантикапея, по пригоршне серебряных монет и по красной хламиде.

Царская конница к началу атаки колесниц вышла вправо для удара по левому крылу противника. Она развернулась широким полукругом и двигалась крупной рысью, наполовину скрытая зарослями колючих трав и кустарников.

Гиерон находился в первом ряду. По общему сигналу он склонил копье вперед и крепко зажал его под мышкой. Атаку колесниц, устремленную в гущу вражеского войска, он увидел издали и не мог ничего разобрать, кроме облака пыли да мерцания доспехов и страшных серпов. Левое крыло вифинцев потеряло свою стройность и шарахнулось в сторону, из чего можно было заключить, что первый удар решил исход битвы.

Но это было не совсем так. Отряды римлян образовали ядро, вокруг которого сплотились вифинские воины, остановленные военачальниками и усилиями самого Котты, появившегося верхом на коне. Началось перестроение, защитники города становились в сплоченные ряды, готовясь к сопротивлению.

Начальник Митридатовой конницы сообразил, что настало и его время. Нужно было не дать противнику восстановить пешую фалангу, которая смогла бы не только отразить натиск конной лавы, но и перейти в наступление. Он поднял руку и дал сигнал к атаке.

Затрубили рога, закричали истошно десятники и сотники. Старшой, находившийся рядом с Гиероном, круто повернул голову, выпучил налитые кровью глаза и, широко раскрыв рот, обросший колючей щетиной, хрипло возгласил:

– Ну, сынки, теперь покажем, крепка ли наша рука и быстры ли наши кони! Вперед!!

Грохот копыт повис в жарком воздухе, пыль затмила солнце, земля дрогнула, словно сотрясенная горным обвалом. Всадники с гиком устремились вперед. Сухие стебли трав хлестали по ногам, знойный ветер полыхнул навстречу. Панцирная конница Митридата сокрушающей лавиной пошла в атаку. Враги не успели перестроиться, но, видя, что бегство бесполезно, сами собою становились плечом к плечу и направляли копья навстречу яростной волне башнеподобных всадников. Это было мужество отчаяния, оно не могло остановить атакующих. Тяжелая конница в боевом единодушии не остановилась бы даже перед лучшими легионами Рима. С устрашающими воплями мчались азиатские всадники, пригнувшись к гривам коней, устремив вперед отточенные копья.