Гаджимурад Гасанов - Зайнаб

«Аслан?! — не понимал Тагир. — А что он делает в такое время у меня дома? С моей женой?!» — вдруг в его памяти восстановились слова жены, загаданные ей гадалкой. — Странно однако… Выходит, они вдвоем отмечают мой день рождения без меня!..

За шесть лет совместной жизни Тагир впервые не знал, как войти в свой дом. Первый раз в жизни он казался в такой ситуации, когда не знал, что делать, войти к себе домой, как будто ничего не случилось, еще с порога давая знать, что он идет. Или обидеться на жену и друга, плюнуть на блудливую жену и друга предателя, развернуть и вернуться к себе в горы к отаре. И, озадаченный, с помутившимися мозгами, оскорбленный, потерявший честь, не соображая, что делает, вышел со двора, и очнулся далеко за селом, в тропе, ведущей в горы. Поругал себя за минутную слабость, развернулся, ухватившись за рукоять кинжала, уверенными шагами двинулся к себе во двор. «Я убью их!.. Зарежу, как барана и овечку!» — скрежетал зубами. — Если эти оборотни, потеряв честь и достоинство жены и друга, у меня дома на скатерти для гостей оставляют свое дерьмо, этим дерьмом они захлебнутся!»

Он решил проникнуть к себе домой другим путем. Зная, что окно одного из комнат на первом этаже, который выходит на наглухо закрытую стену сзади дома, и оно никогда не закрывается, за считанные минуты оказался там. Окно, как он предполагал, был не закрыт. «Зухра, наверное, даже не знает о существовании этого окна», — подумал он. Он легко проник через окно к себе на первый этаж дома. Хотя в прихожей было темно, он в своем доме мог ориентироваться закрытыми глазами. На первом этаже царствовала мертвая тишь. Эту тишуну нарушало только его сердце, которое колотилось о его грудь гулкими ударами, да и шумное его дыхание. Он ощупью продвинулся к лестнице на второй этаж, стал на первую ступеньку, хватаясь за сердце, рвущееся из груди. Отдышавшись, двинулся дальше по лестнице. Добрался в прихожую второго этажа. В спальню и гостиную вдери были распахнуты настежь, как будто эти двое здесь хозяйничают целую вечность. Из спальни в прихожую вырывался слбый свет ночной лампы с реле-регулятором. Тагир на носочках приблизился к дверям его спальни. Ему не хотелось верить своим ощущениям до конца. Но то, что он услышал, убило его так, что он потерял дар речи, произошло помутнение мозгов. В постели двое лежали рядом, его жена с чужим мужчиной и шепотом переговаривались. Иногда их шепот прерывался резким глухим смешком одного из них. Он не знает, не помнит, какая пружина надавила на ту часть, область психики, которая отвечает за холодный рассудок, но он удержался, не выхватил кинжал, не зарезал их. Ему какой-то внутренний голос подсказывал: «Не торопись, гляди дальше. Их убивать успеешь в любое время. Время работает на тебя».

— Аслан, мой царь, как ты хорош! — щебетала Зухра. Ты для меня — родник в бескрайней пустыне в летнее время, и ты факел в темной степи! Милый ты мой, любовь моя! Как я, дура, тогда могла отказать такому пахлевану? Поцелуй меня в губы еще раз.

Тагир услышал, как Аслан смачно присосался к губам его жены. Шлепание губ его жены о жужие губы, объятья рук, объятья тел… Как это пошло!

— Аслан, ты — река, берущая начало в глубинах Джуф-дага, а цветок, питающая твоей влагой.

— Если ты разрешишь, сейчас я этот цветок сорву.

— Да, милый, сорви…

— Как, с корнями или сорвать бутон, купающийся в огненных брызгах утренней зори?

— Как сорвать этот цветок, ты знаешь… — смачно рассмеялась Зухра. — Пусть будет по-твоему: сорви бутон… а потом переходи к корням…

В ушах Тагира отразился еще один смачный поцелуй влюбленных. «Оказывается, мой друг время зря не тратит, пока меня нет, выкорчевывает все лишнюю растительность в «огороде моей жены». Тагир еле сдерживал себя, сжимая в руках острый, как бритва, клинок. Мысленно сколько раз он наносил прелюбодейкам удары за ударами, но это для них было бы слишком мягким наказанием. У него дрожали руки, дрожали ноги, дрожало тело, дрожал голос, но, чтобы там не было, нужно было выждать. Тагир дрожащей рукой прошелся рукой, снимая боль, снимая усталость.

Вдруг штора, висящая перед проемом дверей, оборвалась и упала на пол. Тагир в последнюю секунду успел отскочить в сторону, остался не замеченным его врагами. Они, увлеченные собою, не заметили или не обратили внимания на такую мелочь. А для него открылся обзор: вся постель с действующими лицами теперь была под его визуальным наблюдением.

Теперь он воочию увидел свою жену, лежащую в обнимку в его постели с Асланом. Тело жены с исключительно бело-матовой бархатистой кожей сияло так, что он застонал. По ее груди, плоскому впалому животу, крутым у талии и удлиненным к низу бедрам ползала рука Аслана, обросшая густыми курчавыми черными волосами. Тагир, чем видеть такой позор у себя дома, сто раз бы легко умер.