Александр Григоренко - Ильгет. Три имени судьбы

С начала их жизни Ябто наказал себе объездить Женщину Поцелуй, и со временем ему это удалось. Но тогда, на разоренном стойбище, стояла прежняя Ума — ноша за спиной и ноша в животе только придавали твердости ее ногам. Она первой сбежала в ложбину, схватила самого маленького и ладонями начала вытирать его лицо. Потом, обхватив второго, сделала то же самое.

Тогда Ябто понял, что дело уже решено ею, и сердце его вдруг сдавило сомнение.

— Стой, — сказал он.

Широкий человек предчувствовал, что сейчас жена заголосит. Он ошибся. Ума положила маленького на землю, встала и, запустив руку в мягкое, рывком откинула пласт мха, будто одеяло. Потом она повернулась к мужу и сказала ровно и твердо:

— Кто-то спрятал их здесь, подо мхом, поэтому они остались живы. — И добавила: — Я больше не хочу жирной рыбы.

Последние слова были глупостью, которую, по врожденному умению пропускать мимо ушей все ненужное, Гусь тут же забыл. Он начинал понимать главное: сейчас к нему пришла такая добыча, какой не было еще никогда. Эти дети, большой и меленький, наверное, ровесники его собственных сыновей. И вдруг Ябто увидел себя в окружении четверых воинов — красивых, рослых и преданных ему, как собаки. Видение было настолько ясным, что Ябто улыбнулся широко. Ума видела эту улыбку и поняла, что муж все решил про себя так же быстро и твердо, как и она сама.

Взяв на руки обоих, широкий человек сам отнес детей к берегу, где их ждала лодка. Дети уже не плакали. Они подали голос только тогда, когда Ума, зачерпывая пригоршнями из реки, начала отмывать их лица.

Вода открыла ей удивительное — лицо у детей было одно.

Ума вглядывалась и не находила даже малых отличий. Там, в лесу, и сама Женщина Поцелуй, и широкий человек без слов, согласно. приняли детей за братьев-погодков, таких же, как их собственные сыновья, потому что один был заметно крепче и на полголовы выше другого.

Ума позвала мужа.

— Кажется, что они делили одну утробу, — сказала она.

Посмотрев на них, Ябто произнес:

— Глупости… Думай о другом. Их надо кормить. Чем?

Привычным движением Ума сняла кожаную люльку за спиной, в которой таращил глаза четырехмесячный Блестящий, бережно положила ее на траву перед собой и начала развязывать тесьму на летней парке.

— Скажи дяде, чтобы не смотрел! — крикнула она, и Ябто не успел опомниться, как увидел жену голой по пояс. Груди в зеленоватых прожилках шлепнулись на округлившийся валун живота.

— Здесь на всех хватит, — улыбаясь, громким шепотом произнесла Женщина Поцелуй. — На всю тайгу. Подай мне обоих.

Ябто подал детей.

— Ищите, — говорила Ума, — раз голодные, — ищите и ешьте. Ну…

Дети лежали неподвижно. Заметным усилием, Ума властно прижала их к себе — большой мальчик шумно сопел, начиная задыхаться, но губ так и не разомкнул; маленький отворачивал голову, насколько хватало шеи и уже собирался закричать…

Вместо него закричал Блестящий, лежавший в заплечной люльке у ног матери. Тут же пронзительно заорал Гусиная Нога, находившийся поодаль вместе со стариком. И следом женщина из рода Тёр собиралась завести привычную громкую песню, но остановилась на полувдохе.

Как только закричали ее родные дети, приемыши начали сосать. Они сосали жадно, как вечно голодные щенки, утробно повизгивая, захлебываясь молоком.

— Уходи, — сказала Ума мужу и громко позвала старшего сына.

Ябтонга бежал к матери, он путался в собственных ногах и несколько раз упал носом в прибрежную гальку, отчего рев его становился все громче и яростней.

Гусь шел к лодке, возле которой на комле выброшенного рекой дерева сидел старик. За спиной широкого человека раздавалось что-то, напоминавшее звуки войны; среди воя он разобрал только знакомые слова: «Не орите… бурундуки жадные… хватит на всех…» Здесь между Ябто и Куклой Человека произошел разговор — один из немногих в их жизни.

— Зачем они тебе? — спросил старик.

— Мужчины, — ответил Ябто.

— У тебя нет своих мужчин?

— Подрастут — станут моей силой.

— Пока растут — кормить надо. А когда вырастут — женить. Разве ты богат? Где такой калым возьмешь? На четверых калым — если все выживут, конечно…

Широкий человек повернулся, приблизил свое лицо к лицу старика и улыбнулся загадочно.

— Пока не умру — будут со мной. За это время наживем столько калыма, что они заберут всех невест тайги. Тогда — пусть живут как хотят.

Какое-то время они безмолвно стояли глаза в глаза. Молчание прервал Кукла Человека.