Валентин Пикуль - Пером и шпагой

— Субиз дошел почти до Лейпцига, желая зимовать в Саксонии, чтобы подъедать там мои запасы. Мое решение таково: пока Россия опомнится, я взнуздаю французов… Можно собирать войска! Пушки тащить. Я начинаю игру ва-банк!

Он по кускам сколотил армию — всего 20 тысяч человек при 72 стареньких пушках. Перед выступлением король сказал молитвенно:

— Положимся, как всегда, на волю его величества случая!

Губы де Катта слабо прошептали:

— Это безумие…

— Все безумно в этом мире. Но безумцам всегда везет… Пошли!

Отчаянно завизжал сырой песок под колесами пушек. Ружья легли на плечи гренадер. Высокие шапки потсдамцев закачались в ряд, маршируя. Король запрыгнул в коляску, натянул перчатки.

— А почему бы мне и не победить? — весело спросил он у де Катта.

Казалось, что король Пруссии сошел с ума: ведь против него стояла сейчас армия Субиза в 62 500 штыков при 109 орудиях.

Нельзя же так сознательно шагать навстречу своей гибели!

Об этом и сказал де Катт…

— Вы ничего не понимаете, милый, — отвечал ему король, задремывая привычно на плече секретаря. — Ведь позади маршала Субиза движется, бренча кастрюлями и мисками, сотня искусных поваров. А впереди меня, невидимо и неслышно, шагают сто моих опытнейших шпионов… Парикмахера Ришелье мы разбили — дело за поваром Субизом!

Все время он был в авангарде. Французы жгли мосты — он наводил понтоны. Он спешил. Он настигал. И он настиг противника, упершись с ходу прямо в грандиозный лагерь маршала Субиза.

— Нет, — сказал король, осмотревшись зорко. — Здесь позиция для боя неудобна. Надо вернуться, отодвинув армию назад…

И отошел назад — к деревушке Россбах, что лежала, уютно дымясь, в одной миле от города Люцена.

— Кажется, здесь нам лучше повезет, — зевнул король… Французы не дали ему спать. Отход Фридриха к Россбаху они приняли за слабость короля. Всю ночь (всю ночь!) гремели от Субиза литавры и раздавались песни… Субиз, торжествуя, говорил:

— Решено! Война окончится завтра, возле этой деревушки Россбах, которая тем и станет знаменита. Мы возьмем Фридриха в плен и отправим в Париж на потеху черни… Мы начинаем окружение прусского лагеря, отрезая королю пути отступления.

Зейдлиц поднялся к королю на сеновал:

— Король, французы обходят нас со всех сторон.

— Пусть эти обезьяны делают что хотят. Только бы дали мне поспать!

В ночи гулко гремели полковые барабаны: французские и германские войска, двигаясь таборами, с музыкой занимали все окрестные дороги.

— Вот бессовестные канальи! — ворочался на сене король. — Ну когда же они перестанут дудеть и барабанить? Они мне надоели…

Рано утром ему доложили:

— Мы полностью окружены противником.

— Я это знаю, — спокойно отвечал король. — Они были бы полными идиотами, если бы не сделали этого, пока я спал.

Генералы ждали сигнала к бою, но Фридрих его не давал.

Шло время. Зейдлиц показал рукой на солнце, стоявшее высоко:

— Король, не пора ли нам обедать?

— Рано, — отвечал Фридрих. — Обедать надо всегда в полдень.

Напряжение в лагере росло. Вот и двенадцать…

— Я голоден, — сказал король. — Покормите меня. Вокруг королевского стола, накрытого на чистом воздухе, собирались любопытные (всем хотелось повидать Фридриха вблизи).

— Не отгоняйте их, — шепнул король адъютантам и, сняв шляпу, бросил ее себе под ноги. — Проклятье! — восклицал король. — Этот негодяй Субиз за ночь успел окружить меня, мы пропали… Бегство — единственное, что может спасти нас!

Он съел второе и третье блюдо. Но генералов Пруссии колотило.

— Музыка, — сказал король, прислушиваясь к веселью в лагере противника, — она удивительно способствует пищеварению… Ешьте, господа! Тем более что музыка не наша, а французская и нам за нее платить не надо…

На него взирали с надеждой и с опаской. Фридрих повернулся к толпе любопытных и заметил, что раньше их было гораздо больше.

— Конечно, — обратился к ним король, — Субизу теперь можно и повеселиться! А мне прямо от этого стола предстоит спасаться…

Любопытных вокруг стола стало еще меньше. Зейдлиц шепнул королю:

— Это же шпионы Субиза.

— Потому-то, — сказал король, — я их сразу и загрузил работой.

Ровно в два часа дня Фридрих поднялся из-за стола.

— А теперь, — велел, — разгоните всех лишних, чтобы не путались тут и не мешали работать…

Он поднял к глазу трубу, озирая местность. Резко повернулся.

— Бить тревогу! — произнес пылко.