Михаил Задорнов - Рюрик. Полёт сокола

— Всё, — торжественно крикнул ярл, — он наш, мы его одолели!

Радостные вопли викингов были ответом Лодинбьёрну. Руль починили до наступления темноты и взялись за вёсла, направляясь к родному фиорду. А утром под громкий галдёж чаек и крики воронов причалили к берегу.

— «Медведь» пришёл первым с добычей! — закричали те, кто оставался на берегу, в основном женщины и дети.

— Да, мы пришли первыми, потому что мы лучшие из всех не только в нашем фиорде, но и во всей Скандинавии! — гордо выпятив грудь, воскликнул Косматый Медведь. — Мой незнающий промахов гарпун с одного удара поразил самого большого кита во всём море. Ни у кого нет таких гребцов, которые могут гнать драккар быстрее ветра!

— А я с первого удара топором разрубил хребет зверя надвое, и он перестал дышать!

— Великий Один направил моё копьё прямо в спину зверя! Я выпустил из него сто бочек крови!

Викинги наперебой похвалялись друг перед другом, а ещё больше перед стоящими на берегу. И только ладожские гребцы молча наблюдали за происходящей вакханалией. Им была странна и неприятна глупая похвальба.

— Да, завалили морского зверя, будь здоров, однако зачем хвастаться и привирать? Как-то не по-мужски это, — обронил Шульга.

Тут же, вытащив морского зверя на мелководье, команда драккара, женщины с детьми и старики, получившие увечье в боях, — все взялись за разделку добычи. Туша кромсалась на куски, жир в огромных сковородах переплавлялся на ворвань, мясо шло на корм собакам и свиньям, — кашалоты непригодны для еды. Из огромного мешка на голове добывали желтоватый китовый воск, чудодейственную мазь от всяческих ран, порезов, ломоты в суставах и многих других болезней.

К обеду причалил драккар конунга Олафа Жестокого, а немного погодя ещё один. Самолюбие Олафа было несколько задето тем, что первым добычу притащил Лодинбьёрн. Но увидев, что «Медведь» добыл кашалота, отыгрался похвальбой о том, что его драккар добыл настоящее мясо, а не падаль!

— Узнаю медвежью повадку, загребать лапами что побольше, а зачем, это уже не важно, — высокомерно изрёк конунг, глядя, как на берегу возятся с разделкой кашалота.

— Зато теперь свиньи и собаки не сдохнут с голоду, они должны молиться за Косматого, — ехидно добавил Гуннтор, сын конунга.

— Эгей, люди фиорда, — прокричал Олаф, — бросайте эту дохлятину, мой драккар притащил настоящую еду, принимайтесь за дело!

На канате драккара болтался серый кит.

Зато вечером, когда булькали котлы со свежим китовым мясом, и к этому запаху примешивался запах эля, щедро наполнявший чаши викингов, Лодинбьёрн достал из-за пазухи зуб кашалота.

— Послушай, Альвхильд, — обратился он к крутобёдрой вдове, что принесла большое бронзовое блюдо с дымящимися кусками китового мяса, — хочешь получить зуб кашалота? Это оберег, и ещё он исполняет желания.

— Эге, ярл, — оттопырила нижнюю губу дородная жена, искря лукавыми очами, — я не так много выпила эля, чтобы не помнить: тот, кто получает зуб, должен вначале сам выполнить желание того, кто его дарит.

— А что, ты не хочешь выполнить моё желание? — раскатисто и хрипло расхохотался Лодинбьёрн.

— Смотря какое, ярл, — хохотнула Альвхильд, ставя на стол блюдо с мясом и как бы невзначай толкая Косматого бедром в бок.

— А какое выберешь: можешь ты ко мне прийти на сегодняшнюю ночь, или я приду к тебе, какое из этих желаний тебе больше нравится? — прошептал на ухо улыбающейся вдове Косматый.

Спустя несколько дней на берегу фиорда остались только огромные голые скелеты и гниющие вороха кишок, вокруг которых лениво ходили объевшиеся собаки, вороны и чайки.

Ярл Лодинбьёрн велел Ольгу с сотоварищами осмолить «Медведя», получившего некоторые повреждения после охоты на китов.

— Эй, словенцы, — крикнул Ас-скальд, проходя мимо и направляясь вверх в посёлок, — идемте к дому хёвдинига Хродгайра, будет потеха, потом досмолить успеете.

— Что за потеха, скальд? — спросил Ольг.

— Сыну Хродгайра сегодня исполняется десять лет!

— Ну и что? — не понял Окунь, макая в растопленную смолу пеньковую кисть. — День рождения — это весело, пойдём, коль приглашают?!

— Не ходите!.. — глухо обронил Ольг и опустил очи, будто что-то рассматривал на свежеосмоленном борту драккара. Он вспомнил рассказ отца о том, как посвящают нурманы своих детей в викинги.

— Ну, чего молчишь, Солома, рассказывай! — поторопил Шульга, который с детства прихрамывал на левую ногу.

— Когда викингу исполняется десять лет, он должен собственноручно убить человека. Обычно для этого используют старого или больного раба, — хмуро поведал предводитель ладожан.