Жена Манассии попалась хорошая, из тех, кто поворчит немного, да успокоится, не тая в душе зла. Он по-своему любил ее, то есть – испытывал к ней приязнь и старался быть с ней добрым. Мужчины устроены так, что любят разнообразие, женщины же превыше всего ценят постоянство. Бог так придумал или само собой сложилось – не столь уж и важно, важно то, что это так, этого не изменить, и с этим надо считаться. Можно прожить жизнь с одной женщиной, к которой ты привык, но невозможно всю жизнь делить ложе только с ней и ни с кем больше, потому что привычка убивает любовное наслаждение. Кроме того, жена Манассии была не из любвеобильных, пышущих страстью. Ласки ее были скромны и настолько однообразны, что наскучили Манассии еще в первый месяц совместной жизни. Манассии хотелось улетать в небо и падать с невероятной высоты, чтобы взлететь снова, хотелось переполняться наслаждением так, чтобы умирать и воскресать заново, ему хотелось любить самой полной мерой, на пределе своих возможностей, а вместо всего этого ему предлагалось податливое, но весьма скупое на ласки тело жены, и удовлетвориться этим он не мог и не хотел.
В храме Хатхор можно было выбирать любую из жриц, а еще для самых отличившихся перед богиней (то есть для завсегдатаев из числа приносивших храму большой доход) имелось нечто особое, стоившее очень дорого. Четверо жриц привязывали обнаженного мужчину за руки и ноги к ложу из эбенового дерева в помещении, не имеющем окон, затем гасили светильники, сбрасывали с себя одежды и начинали ублажать его вчетвером. Привязывание к ложу было чем-то вроде ритуального жертвоприношения богине Хатхор, и считалось, что это она вселяется в четверых жриц своих для того, чтобы заняться любовью со смертным, иначе говоря – принять жертву.
Не было ничего сладостней этого «жертвоприношения». Жаль только, что подобное удовольствие доставалось Манассии нечасто – два-три раза в год, потому что воплощение богини Хатхор в своих жриц могло иметь место только в редкие благоприятные дни, а желающих вкусить «божественных» ласк было много.
Покидая Египет, Манассия радовался и грустил одновременно. Радовался своему высокому положению (в Египте он был всего лишь писцом, ведущим учет кирпичам из глины и соломы, которые делали для фараона евреи) и грустил оттого, что больше никогда не переступит порога храма богини Хатхор и не вкусит ласк ее жриц.
Жена была рада этому, и глаза ее сверкали торжеством. Она надеялась, что теперь муж будет принадлежать ей и только ей одной. Глупая женщина, уповающая на то, на что уповать не стоит, ибо тот, кто вкусил различных вкусных сладостей, будет до конца дней своих есть простой хлеб если не с отвращением, то без удовольствия. Любовь к наслаждениям – одно из основных свойств человеческих.
Казначей – беспокойная должность, и дел у Манассии было много. Дела отвлекали от дум, но еще во время подготовки к Исходу тоска по наслаждениям становилась такой острой, что превращалась в боль. Манассия готов был удовольствоваться ласками обычных, в меру искушенных женщин, но он понимал, что даже эта скромная радость может оказаться недоступной ему, потому что в пустыне вокруг него постоянно будут находиться люди. Люди будут ехать или идти рядом, люди будут приходить с делами и просьбами, люди будут разбивать шатры по соседству… Огромная толпа пойдет по пустыне, и он, Манассия, станет частью этой толпы.
При желании можно было бы ненадолго уединиться с кем-то из женщин, желавших добиться расположения казначея, в шатре или в повозке днем, но и это недолгое уединение постоянно бы нарушалось… А ночью женатому мужчине положено делить ложе с женой, и это правило Манассия всегда соблюдал неукоснительно. Хотя бы потому, что рядом с женой ему очень хорошо и покойно спалось. Есть женщины, рядом с которыми испытываешь прилив сил и возбуждение, и есть женщины, чье присутствие располагает к покою. Жена была из вторых.
Было и еще одно обстоятельство, вынуждавшее Манассию блюсти внешние приличия. Его высокое положение полностью зависело от расположения Моисея, а Моисей был из тех, кого принято называть праведниками. Вряд ли бы он доверил казну человеку с плохой репутацией. Какие-то слухи про Манассию, конечно же, ходили, но слухи распространяют про всех. Нет человека, про которого кто-то чего-то бы да не сказал. Но очень важно то, как ведет себя человек. Если он ведет себя достойно, соблюдая все положенные правила и приличия, то слухам много веры не будет – мало ли кто что выдумает. Если же поведение человека сообразно порочащим его слухам, если поведение подтверждает, а не опровергает их, то все скажут: «да, он таков, как про него говорят». Кузнецу или гончару можно жить, как угодно, в согласии со своей натурой, потому что людей интересует, крепок ли выкованный кинжал и нет ли трещин в новом кувшине. Им нет никакого дела до того, с кем делит ложе кузнец и каким наслаждениям предпочитает предаваться гончар. Но казначей должен всегда помнить о своем достоинстве. Любой сановник должен помнить о своем достоинстве. Даже фараон, который волен творить все, что ему вздумается, должен помнить о своем достоинстве и не должен выставлять напоказ то, что вызывает осуждение или порицание. Иначе скажут люди: «Наши беды (а бед всегда хватает) происходят от того, что нами правит неправедный фараон» – и взбунтуются. Но фараону легко достигать желаемого. Он может сколько угодно пребывать в уединении, которое никто не осмелится нарушить по собственному почину. Много дней в году фараон не появляется на людях. Считается, что он молится богам о благоденствии и процветании Египта, но кто знает, чем он на самом деле занимается. Разве у фараона нет какой-нибудь постыдной тайной страсти? У любого человека есть такая страсть…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу