Рангея Рагхав - Я жду тебя

Она умышленно не обращала на Каджри никакого внимания, но та ничего не замечала. Она вертела головой во все стороны и с любопытством разглядывала убранство комнаты. Сукхрам и Пьяри вместе, не сговариваясь, посмотрели на нее. Сукхрам улыбнулся. Заметив его улыбку, Пьяри вспыхнула от обиды и с мольбой взглянула на него, будто спрашивая: зачем он причиняет ей такие муки?! Но Сукхрам только отвел глаза.

— Каджри! — позвал он с укором.

— Да? — вздрогнула Каджри.

— Ну что ты глазеешь по сторонам?

Каджри смутилась.

— Видишь, вот сидит моя старшая жена.

— Позволь мне взять прах с ее ног! — насмешливо произнесла Каджри и, подражая тхакурани, несколько раз почтительно провела руками по ногам Пьяри, начиная с колен и до ступней. Лицо Пьяри стало пунцовым от стыда. Ей оставалось лишь произнести полагающиеся в таком случае слова: «Пусть улыбается тебе судьба, пусть растет твое счастье! Купаться тебе в молоке, растить одних сыновей». Затем она повернулась к Сукхраму и приказала:

— Садись!

Сукхрам сел на пол, а Каджри осталась стоять.

— Так это и есть твоя Каджри? — спросила Пьяри.

— Это она.

— Хороша! — одобрила Пьяри.

Каджри прыснула и покрыла голову платком.

— Ну а ты что скажешь? — спросил ее Сукхрам.

Каджри отвернулась.

— Что говорить? — притворно смутилась она. — Я не знаю, куда деваться от стыда.

Пьяри нахмурилась и, взглянув на Сукхрама, укоризненно покачала головой.

— Садись, Каджри, — сказал Сукхрам.

— Ах, я и забыла пригласить, — попыталась оправдаться Пьяри.

— Я и без приглашения могу сесть, — безо всякого смущения ответила Каджри. Она казалась беззаботной и счастливой, в ней играло все очарование весны.

— Иди, сядь со мной, моя саут, — позвала Пьяри, показывая рукой рядом с собой, на кровать.

Но Каджри опустилась на пол рядом с Сукхрамом, как будто не считала нужным обращать внимание на слова Пьяри. Она будет поступать так, как ей захочется. Ее решительная поза говорила о том, что она нисколько не смущена присутствием Пьяри.

— Я хотела, чтобы ты села здесь, — недовольно произнесла Пьяри. В ее взгляде горело нетерпение, а еще больше — уязвленное самолюбие. «Как ты посмела ослушаться моего приказа, да еще в моем доме!!!» — звучало у нее в голосе.

— Мое место рядом с ним, — отрезала Каджри.

— Ну что ж, — согласилась Пьяри и покачала головой, словно хотела что-то добавить. Сукхрам понял, что творилось в ее душе. Она признала превосходство Каджри и поэтому пригласила ее сесть рядом с собой. Но Каджри, как настоящий лесной цветок, отказалась сидеть на расшитом фальшивыми цветами покрывале.

— Да, тебя трудно переспорить, — усмехнулась Пьяри. Она попыталась все обратить в шутку.

Но Каджри и на этом не успокоилась.

— Мы бедные люди, хозяйка, нам и тут хорошо. Я не украшу твою кровать, если усядусь на нее рядом с тобой. В шатре я привыкла сидеть на полу, зачем же отступать от своих привычек?

— Что ж, оставайся там, где сидишь, — разозлилась Пьяри. — Воля твоя. — И приступила к делу.

— Без разговора с хозяином не обойтись, — сказала Пьяри.

— Я сам поговорю, — ответил Сукхрам.

— А ты прикидывайся больной, ладно? — добавила Каджри.

— Насчет этого не беспокойся, — улыбнулась Пьяри, погладив ее по голове.

— Значит, ты уже во мне не сомневаешься? — с усмешкой спросил Сукхрам.

— Ты меня изводишь! — недовольно сказала Пьяри.

Сукхрам рассмеялся.

— Не сердись, сестрица. Я все устрою.

— Когда-то ты теперь придешь! Смотри, не забывай, когда пойдешь назад, что ты кому-то задал урок.

— Я ему об этом что ни день твержу, — вставила Каджри.

— Не возьму ее больше с собой. Мне не напастись новых тряпок, чтобы приводить ее сюда. А в старых она нипочем не пойдет.

Сукхрам и Пьяри засмеялись, а Каджри покраснела.

— Она же младшая жена, — мягко сказала Пьяри.

— Ну ладно, нам пора, — проговорила Каджри.

— Еще придешь?

— Позовешь — так, конечно, приду.

Дойдя до дверей, Каджри остановилась.

— В следующий раз не забудь, пожалуйста, втереть мне краску в ноги, — лукаво улыбнулась она.

Наступил вечер. С полей и лугов потянулись стада. Пыль, поднятая сотнями копыт, забивалась в ноздри. То там, то тут всплывали тонкие струйки дыма, наполняя рот чем-то терпким и вязким. Надвигающаяся темнота окутала все вокруг легким прозрачным покрывалом, над которым временами стремительно взлетали птицы, словно вырываясь из невидимых тенет. Однотонный и тревожный звук храмовых колоколов окрашивал все вокруг в тусклые суровые тона.