Рангея Рагхав - Я жду тебя

Когда Сукхрам открыл глаза, на дворе было совсем светло. На дереве весело щебетали птицы. У входа в шатер спала Бхура, окончив свое бдение, а за шатром бил копытами и мотал головой пробудившийся конь — раньше него проснулись мухи.

Сукхрам чувствовал себя бодрым и почти здоровым. Он повернулся на другой бок и замер от удивления.

Каджри спала, положив голову на спинку кровати. Она так, сидя, и уснула. Сукхрам решил ее не будить.

Человеку надо очень устать, чтобы заснуть в таком неудобном положении. Но она проснулась сама. Подобно матери, спящей вместе с ребенком и просыпающейся от его малейшего вздоха, пробудилась Каджри.

Она громко и протяжно зевнула, затем встряхнулась, чтобы окончательно прогнать сон, протерла глаза, накрыла платком голову и села на постель. Потом, как бы вспомнив о Сукхраме, посмотрела на него и улыбнулась.

— Я уснула. Ах, как я хорошо выспалась, — произнесла она и залилась громким, счастливым смехом, заставившим Сукхрама забыть о своих ранах.

Он почувствовал новый прилив сил. Пусть он все еще прикован к постели, но этой ночью, когда Каджри бодрствовала у его изголовья, он во сне проник в тайны, где скрывается сама жизнь, где царят любовь и преданность.

А Каджри продолжала смеяться. Она выглядела счастливой, и пусть от усталости у нее свинцом налились веки, но она улыбалась и сияла. Она знала, для кого живет.

— Я очень счастлив, Каджри, — взволнованно произнес Сукхрам и замолчал, словно боялся спугнуть свое счастье.

— Почему ты вдруг это сказал? — спросила Каджри.

— Не знаю, как тебе объяснить, — серьезно ответил Сукхрам. — Не знаю. Просто у меня есть ты. Вот и все. И больше мне ничего не надо.

Каджри ушла. Сукхрам приподнялся и сел на кровати, потом нерешительно встал, сделал несколько шагов и сам удивился, что держится на ногах.

Наступила вторая половина февраля. Пришел месяц пхагун [48] Пх а г у н — последний месяц индийского календаря, соответствует февралю — марту. Новый год в Индии начинается в марте. , и снова повеяло живительным теплом. Куда не взглянешь, всюду просыпалась новая жизнь. Задули теплые, порывистые, порой переходящие в ураган ветры, фиговые деревья запылали красными лепестками, стелющийся по земле ветер рванулся кверху, унося с собой старые высохшие листья.

Сколько волшебных чар приносит с собой весна! Своим жарким дыханием она согревает землю. Даже старые полузасохшие деревья молодеют, покрываются нежными изумрудными листочками, которые о чем-то весело шелестят, играя с весенним ветром. И уже не черное воронье, а ярко-зеленые, сливающиеся с листвой попугаи с радостным гомоном рассаживаются по ветвям, а потом вдруг с отчаянным криком стаей взмывают кверху, кружат над деревьями и вновь опускаются на них, растворяясь в густой листве.

Мальчишки гоняются за большими желтобрюхими шмелями.

Проснулись пчелы, и лес и поляны наполнились звоном тонких пчелиных голосов. Обгоняя друг друга, пчелы сновали взад и вперед, сооружая большой улей на ветке могучего дерева. Рядом с пчелами порхали легкие бабочки, указывая яркими крыльями путь к цветам.

По ночам в деревне слышались гулкие призывы барабанов. Жители собирались вместе и пели весенние песни. После каждого куплета раздавались возгласы «Хей-эй! Хей-эй!», а за одним куплетом следовал другой, и песня, подобно тяжело груженной лодке, с ритмичным всплеском скользила по реке голосов, а потом замирала на самой высокой ноте.

В полях колосились хлеба. Плавно колыхались горчичные посевы. Зазолотился нежный шелковистый ячмень. Поднялась в человеческий рост пшеница, золотом налились ее колосья. И только снопы травы канс стояли сиротами, серые от дорожной пыли.

В деревне кипела работа. Жара усиливалась, пора было позаботиться об урожае. Прибавилось дела и сторожам. Число краж и потрав росло с каждым днем. А тут еще подоспели свадьбы; боги не дремали и соединяли влюбленных. Опьяненные весной замужние женщины ночами напролет распевали песни. Юнцы, расправив плечи, с гордым видом расхаживали по дорогам и бросали жаркие взгляды на красавиц, а те тоже не дремали. Недаром имена приглянувшихся парней то и дело повторяли девичьи уста. Пьянели леса, трепетали сады, и по ночам влюбленно шептались звезды.

У Банке зажили раны, полученные на следующий день после драки с Сукхрамом при таинственных обстоятельствах и нанесенные явно неумелой, женской рукой. Выздоровели Рустамхан и Пьяри. Сами на то и не надеясь, они получили в дар вторую жизнь.