Конн Иггульден - Империя серебра

— Будь верен своему слову, багатур. Оберегай жизнь другого чингизида вплоть до того дня, когда он станет ханом. Дух брата моего загоревал бы, увидев свою семью растерзанной и покинутой. Дух моего отца не захотел бы этого. Исполни свой долг, Субэдэй, и обрети мир. Что будет дальше, мне все равно, но клятву верности ты мне дашь одним из первых. Тебе как раз по чину.

В груди у Угэдэя саднило, холодный липкий пот смачивал подмышки и орошал лоб. Все его существо охватила странная изнурительная слабость. Сердце билось все медленней, пока в голове не поплыло. Он уже несколько недель кряду толком не спал, а неизбывный страх смерти день за днем превращал Угэдэя в тень, пока от него не осталась одна лишь воля. Его приступы внезапного гнева шокировали окружающих, но он порой просто не мог собой управлять. Жизнь под нестерпимым бременем тянулась уже так долго, что сохранять спокойствие было подчас невмоготу. Ханом он непременно будет , пусть даже всего на один день. Когда Угэдэй заговорил, язык у него заплетался, как у пьяного. И Субэдэй, и Тулуй смотрели на хозяина дома с беспокойством.

— Оставайтесь нынче здесь, оба, — распорядился Угэдэй. — Безопасней места нет ни на равнинах, ни в городе.

Уже размещенный в покоях Тулуй поспешно кивнул. Субэдэй пребывал в неуверенности, не понимая толком, чем именно руководствуется в своем указании чингизид. В Угэдэе угадывалась скрытая тоска, скорее всего, вызванная сонмом мечущихся в его голове неприкаянных мыслей. Между тем военачальнику место на равнине, где от него куда больше проку. Ибо истинная угроза, если что, будет исходить как раз оттуда, от тумена Чагатая. Тем не менее багатур склонил голову перед человеком, которому завтра на закате уготовано стать ханом.

Угэдэй потер глаза, от чего в голове слегка прояснилось. Он не мог сказать собеседникам, что после себя ханом видит Чагатая. Лишь духам ведомо, сколько ему, Угэдэю, осталось, — но он построил этот город. Оставил на равнинах отметину, и быть ему за это ханом.

Проснулся Угэдэй в темноте. В душной ночи тело было мокро от пота. Повернувшись на ложе, он почувствовал, как рядом шевельнулась жена. Уже снова опуская налитые сном веки, Угэдэй расслышал в отдалении частый стук бегущих шагов. Он тотчас вскинулся и какое-то время, подняв голову, прислушивался, пока не занемела шея. Кто это там бегает в такой час — кто-нибудь из слуг? Он снова закрыл глаза, и тут во внешнюю дверь покоев негромко постучали. Угэдэй тихо ругнулся и потряс за плечо жену:

— Дорегене! Ну-ка одевайся, что-то случилось.

С недавних пор у его покоев спиной к внешней двери стал спать Гуран. Уж он-то беспокоить своего хозяина без веской причины, да еще среди ночи, не стал бы ни за что.

Стук послышался снова, и Угэдэй резким движением подпоясал свой дэли. Жену оставил за закрытыми дверями, а сам поспешил во внешнюю комнату, шлепая босиком мимо цзиньских столиков и резных кушеток. Луны над городом не было, в комнатах стояли потемки. Легко представить себе, как по углам прячутся наемные убийцы. На всякий случай Угэдэй снял со стены один из мечей. В душной напряженной тишине он вынул оружие из ножен и прислушался к тому, что происходит за дверями.

Где-то вдалеке послышался приглушенный вопль. Угэдэй отпрянул.

— Гуран? — позвал он.

К своему облегчению, из-за тяжелых дубовых створок донесся голос кешиктена:

— Ничего, мой повелитель. Можно открывать.

Угэдэй отодвинул массивный засов и поднял железную поперечину, удерживающую дверные створки вместе. В своем взвинченном состоянии он не заметил, что сквозь дверные щели из коридора совершенно не пробивается свет. Здесь было еще темнее, чем в покоях, где через окна хотя бы струилось тусклое свечение звезд.

Гуран вошел быстрым шагом и, миновав Угэдэя, взялся проверять комнаты. Следом за ним неожиданно зашел Тулуй, а затем — еще и Сорхахтани с сыновьями, запахнутыми в легкие халаты поверх ночной одежды.

— Что здесь происходит? — прошипел Угэдэй, под маской гнева скрывая растущую панику.

— От наших дверей ушли стражники, — мрачно сообщил Тулуй. — Вот так взяли и ушли. Хорошо, что я услышал, а иначе и не знаю, что стряслось бы.

Угэдэй крепче схватился за обнадеживающе тяжелый меч. В эту секунду из опочивальни выплыл кружок света, и в дверном проеме очертился силуэт жены со светильником.

— Оставайся там, Дорегене, — приказал Угэдэй. — Я сам во всем разберусь.

К его вящему раздражению, супруга все равно вышла, кутаясь в халат.