Валерия Добрава - Анна Ярославна. Русская королева Франции

Филипп, возмужавший, стоял рядом со своей женой Бертой Голландской – худощавой рыжеволосой девушкой. По правую руку от короля стояла его мать Анна. Она вернулась ко двору после смерти своего второго мужа и вновь стала принимать участие в государственных делах.

– Вы, матушка, займитесь этими прошениями пока, – говорил Филипп, раскладывая перед ней целую кипу пожелтевших бумаг. – Они тут уже с полгода, если не больше, валяются.

И Анна молча бралась за любую работу. Она отвлекала ее от воспоминаний о прошлом. Только один человек еще мог вызвать на ее лице оживление – это старик Готье. Он снова сидел с Анной в их старом кабинете и рассказывал о делах, творящихся в мире. А она жаловалась ему на интриги, затеянные против нее Бертой. Новая королева любила Филиппа собственнической любовью и ревновала его, как дикая кошка. И к матери в том числе.

– Она окружила меня своими шпионками. Я вижу их за собой повсюду. Так просто стало невозможно жить.

– Уезжайте отсюда, Анна. Я говорю, как старый друг, вам здесь не место.

– Но куда?

– Куда угодно. В Санлис или к Агнесс. Навестите внуков.

У Эммы к тому времени было уже двое сыновей и ожидалось еще прибавление.

– Но не помешаю ли я там их семейству? – озабоченно спрашивала Анна.

– Ну, уж не больше, чем здесь. Я вас уверяю.

– А я вам верю. Только вам я и верю.

Но Готье уже еле держался. Один лишь его краешек сутаны трепыхался еще в этом мире, остальное уже утянуло в мир иной.

– Я стар. Я так стар, что не чувствую желания жить, – говорил он Анне в минуты слабости.

– Нет, Готье. Только не ты. Только не сейчас. Я тебя умоляю. Побудь со мной еще немного.

И Готье ждал. Только ради нее он жил. Только она держала его здесь. Все остальное, даже Бог, утратили для него свое значение.

А Анна день за днем худела и начала кашлять от бумажной пыли.

– Пожалейте себя, моя госпожа, – просил Готье. – Давайте уедем на свежий воздух. Туда, где поют птицы и цветут тюльпаны.

– Еще чуть-чуть. Вот разберусь с этими бумагами, – и она снова углублялась в приказы, прошения, доносы.

Так незаметно пролетели полгода. Наступила зима. И Анна стала кашлять еще чаще. А с ней вместе и Готье. Сквозняки в огромном королевском дворце были повсюду. Берта не вылезала из меховой накидки и кресла, стоящего перед камином. Она жаловалась Филиппу:

– Ты слышишь, как кашляет твоя мать и этот страшный старик? Они притащат в наш дом заразу, а я, ты знаешь, хрупкого здоровья. Вдруг я уже понесла и в моем чреве будущий наследник? Что если из-за твоей матери он погибнет, так и не родившись?

Напуганный подобными разговорами, Филипп однажды подошел к матери и сказал:

– Дорогая мама, я вижу, что вы сильно больны и вообще устали от работы, которую я вас вынудил делать, – Анна начала было отмахиваться, но сын ее прервал. – Поэтому я хочу, чтобы вы с Готье как можно скорее поехали куда-нибудь на природу, на свежий воздух… – Филипп не знал больше, что придумать.

– Свежего воздуха и здесь навалом, – съязвил потом Готье.

Так началось вынужденное скитание Анны. Сперва они направились к Агнесс, где их приняли с распростертыми объятиями и детскими визгами. Малыш Симон залез к бабушке на колени и весь вечер не желал оттуда спускаться.

– Симон, бабушке тяжело. Ты же уже большой мальчик. Слезь на пол. Иди, поиграй с братиком, – уговаривала сынишку Эмма.

– Не хочу, – упрямо твердил свое краснощекий мальчуган, играя с бабушкиным ожерельем.

– Вот же маленький упрямец, – говорила гордая мать.

– Разбаловали вы их с Ричардом, – ворчала Агнесс. Ее заботой сейчас был исключительно муж. У Гослена отказали ноги, и он целыми днями лежал в кресле перед окном, присматривая хотя бы таким образом за своим хозяйством.

– Совсем разболелся мой старик, – говорила она Анне. – Я боюсь за него. И за себя, – добавляла она шепотом. – Что я буду без него делать?…

Анна удивилась. Она всегда думала, что это Агнесс – опора для мужа, а не наоборот. Погостив у радушных друзей пару недель, путники двинулись дальше в Санлис, но в дороге внезапно стало совсем плохо Готье. Его седая голова лежала на коленях у Анны.

– Вот и пришел мой черед, дорогая. Об одном печалюсь, что оставляю здесь тебя совсем одну.

А на утро епископ скончался, и Анна привезла в Санлис уже окоченевший труп. Эта смерть произвела на нее такое неизгладимое впечатление, что женщина решилась на отчаянный шаг: во что бы то ни стало увидеть перед смертью своего любимого брата Изяслава. Она слышала, что он снова живет в Германии при дворе Генриха IV. И вот, холодной зимой 1075 года королева отправилась в долгое путешествие. Вокруг расстилались унылые заснеженные поля. Изредка встречались деревеньки. Анна куталась в меха и непрерывно кашляла. Неужели Бог не даст им свидеться перед кончиной? Но ответом на ее молитвы были лишь хрип загнанных лошадей и окрики кучера.