Бернард Корнуэлл - Перебежчик

— Ты не можешь так поступить, Старбак, — сказал Мокси. Старбак не обратил на него никакого внимания. — Ты хочешь, чтобы я сообщил майору, что ты не выполнил его приказ? — язвительно спросил Мокси.

— Да, — ответил Старбак, — именно этого я и хочу. А еще скажи, что мы атакуем их с фланга. А теперь убирайся и сделай это!

Адам, по-прежнему верхом, нахмурился в сторону своего друга.

— Ты точно знаешь, что делаешь, Нат?

— Знаю, Адам, точно знаю, — отозвался тот. По правде говоря, возможность обойти янки с фланга была так очевидна, что даже полный идиот мог ее увидеть, хотя мудрый человек сначала бы получил разрешение на этот маневр.

Но Старбак был так уверен в своей правоте, не сомневаясь в том, что фланговая атака разделается с обороной янки, что считал получение разрешения лишь тратой времени.

— Сержант! — позвал он Траслоу.

Траслоу вновь предвидел приказы Старбака.

— Примкнуть штыки! — крикнул он роте.

— Убедитесь, что они как следует закреплены! Не забудьте провернуть штык, когда всадите его! — голос Траслоу был спокоен, словно это был просто еще один день тренировок.

— Не спеши, парень! Не действуй на ощупь! — он обращался к солдату, который в возбуждении уронил штык, а потом проверил у другого солдата, хорошо ли закреплен штык на дуле винтовки.

Хаттон и Мэллори, еще два сержанта роты, похожим образом проверяли свои взводы.

— Капитан! — крикнул один из солдат Хаттона.

Это был капрал Питер Ваггонер, чей брат-близнец тоже был капралом роты.

— Вы остаетесь или уходите, капитан? — Питер Ваггонер был крупным и медлительным человеком и истовым верующим.

— Я направляюсь туда, — ответил Старбак, указывая на ту сторону поляны, намеренно сделав вид, что не понял вопроса.

— Вы знаете, о чем я, — сказал Ваггонер, и большинство солдат роты тоже это знали, пристально уставившись на своего капитана.

Они знали, что Натан Эванс предложил ему место, и многие боялись, что назначение в штаб может привлечь яркого молодого янки вроде Старбака.

— Ты по-прежнему веришь, что те, кто пьет виски, отправятся в ад, Питер? — спросил Старбак капрала.

— Так это ведь правда, — сурово отозвался Ваггонер. — Божья правда, мистер Старбак. Будьте уверены, что ваши грехи вас настигнут.

— Я решил остаться здесь, пока ты с братом со мной не выпьешь, Питер, — заявил Старбак.

Возникла секундная пауза, пока солдаты соображали, что это значит, а потом по рядам прошел вздох облегчения.

— Тихо! — огрызнулся Траслоу.

Старбак снова посмотрел на вражескую сторону поляны. Он не знал, за что солдаты его любили, но был действительно тронут их привязанностью, настолько, что отвернулся, чтобы скрыть эмоции.

Когда его произвели в капитаны, он понял, что солдаты примут его, потому что он пришел к ним вместе с одобрившим это назначение Траслоу, но с тех пор они обнаружили, что их офицер-янки был умным, пылким и воинственным человеком.

Он не всегда вел себя дружелюбно, как некоторые другие офицеры, подражавшие своим поведением тем, кем они командовали, но одиннадцатая рота приписала некоторую замкнутость и холодность Старбака его северному происхождению. Все знали, что янки были холодны как рыбы, а самыми странными и холодными являлись бостонцы, но солдаты также поняли, что Старбак пылко защищает своих людей и готов бросить вызов любым властям Конфедерации, чтобы вызволить роту из беды.

Они также чувствовали, что у него норовистый характер, а это делало его удачливым в их глазах, а все солдаты предпочли бы иметь удачливого предводителя.

— Вы и правда остаетесь, сэр? — спросил Роберт Декер.

— И правда остаюсь, Роберт. А теперь приготовься.

— Я готов, — ответил Декер, растянув губы в довольной улыбке.

Он был самым юным из пятидесяти семи солдат роты, почти все они являлись выходцами из округа Фалконер, где учились в школе у Таддеуса Бёрда, лечились у майора Дэнсона, слушали проповеди преподобного Мосса и по большей части работали на Вашингтона Фалконера.

Нескольким было за сорок, нескольким за двадцать и тридцать, но большинству — семнадцать, восемнадцать или девятнадцать лет.

Они были братьями, кузенами, шуринами, друзьями и врагами, но в большинстве своем не чужими друг другу, все знакомы с семьями друг друга, с сестрами и матерями, с собакам, с надеждами и слабостями.

Для незнакомца они выглядели как нечесанные и злобные псы, вспотевшие после целого дня зимней пробежки, но Старбак знал их лучше. Некоторые, как близнецы Ваггонеры, были глубоко религиозны и молились каждую ночь вместе с другими солдатами за душу их капитана, а другие, такие как Эдвард Хант или Абрам Стэтхем, являлись мерзавцами, которым ни на йоту нельзя было доверять.