Виктор Ахинько - Нестор Махно

— А что они вытворяли с Моисеем Калиниченко! — запальчиво говорил Алексей Марченко. Нестор вопросительно поглядел на него. Тот приютился на буравке(Прим. ред. — Чердачный отводок дымохода), был высоколоб, худ, горяч, хотя имел уже двоих детей, повоевал, получил, как и Семен, солдатского Георгия.

— У него же золотые руки механика, — скороговоркой продолжал Алексей. — Мухи никогда не обидел. Анархист, наш друг Моисей. Ну и что, за это карать?

— А почему он не ушел тогда со всеми? — спросил Махно.

— Упал с коня, когда мы готовили батальон против оккупантов. Сломал ногу. Куда деваться? Прятался у братьев. Это в то время, Нестор… Полгода назад… Ты удрал с большевиками.

Последние слова прозвучали явно с осуждением. А было так. Зимой восемнадцатого года Центральная Рада, чтобы выгнать большевиков с Украины и самой укрепиться, пригласила немецко-австрийские войска (Прим. ред. — Вскоре они Раду разогнали и поставили гетмана Скоропадского). За помощь им пообещали десятки миллионов пудов хлеба. Однако крестьяне, в том числе и в Гуляй-Поле, вовсе не горели желанием дарить свое добро. Махно тогда возглавлял здесь ревком и отряд самозащиты. Только уехал за оружием, как ополченцев рассеяли. Вот об этом и напомнил Марченко с осуждением.

— Зачем ты так, Алеха? — возразил ему брат Семена Каретника — Пантелей, тоже усатый, крепкий молодец. — Забыл, что ли? Махно достал у красных орудия, пригнал вагоны снарядов, патронов!

— И внезапно исчез, — не сдавался въедливый Марченко.

— Не мели пустое, Алеша. Меня же Егоров (Прим. ред — В то время командарм Крымского направления) позвал, чтобы вместе действовать. Я к нему, а их штаб уже смылся в Волноваху. Но оборону-то надо держать. Я за ними…

— А нас тут взяли голыми руками, разоружили, — вставил слово и Петр Лютый. Несмотря на свою фамилию и довольно неласковое сейчас выражение лица, он был наиболее близок Нестору, может, потому, что тоже невелик ростом и тайком писал стихи.

— Хватит п…! — прикрикнул Семен Каретник. — Тогда все наложили в штаны. Регулярная армия перла!

— Все намаялись, — примирительно заметил Алексей Чубенко, что сидел на мешке с сухарями. Он старался не шевелиться, чтобы не подавить их. Среднего роста, плотный и благообразный Чубенко не лез вперед, не отставал и был, что называется, себе на уме. Вместе с другими анархистами он бежал от австрийцев и агентов Центральной Рады в Россию. Потом, в конце лета, в Курске встретил Махно, и они вдвоем пробирались сюда.

— Потише вы! — зашипел Роздайбида, в окошечко наблюдая за улицей. — Баба какая-то летит. Услышит и раскудахчется, черноротая.

— Так что же с Моисеем? — шепотом спросил Нестор.

— Его прямо из постели выдернули, — тихо продолжал Марченко. — А перед этим Емельяна, твоего брата, на глазах детей…

— Оставь, — попросил Махно.

— Извини. Словом, видят, что зашли далеко, и обратились к людям: «Хто такый Калиниченко? Злодий чи добрый чоловик?» Народ заступился. А власть это не устраивало. Спросили богатеньких: помещика Цапко, купцов Митровниковых, хозяина мыловаренного завода Ливийского, твоего Кернера…

— Не бреши, — перебил Петр Лютый. — Михаил Борисович в такие дела не суется.

— Хай смолчал. А остальные в один голос: «Злодий! Злодий! Помогал Нестору Махно чернь бунтовать, был членом анархического ревкома. Вин проты Дэржавы!» Повезли Моисея в Харсунскую балку, поставили на край. Солдаты дали залп. Моисей упал. Люди, кто смотрел, побежали в ужасе и слышат: «Убивайте скорей!» Оглянулись, а Калиниченко… опять на ногах. Что за чудеса?

Алексей поерзал на буравке, покусал тонкие губы.

— Солдаты еще раз пальнули. Моисей опрокинулся. Люди уже не верят своим глазам: дважды расстрелянный… поднимается! Тут и у зверя бы, наверно, проснулось милосердие.

На чердаке стало так тихо, что послышалась мышь, шуршащая в сене.

— Ну и что же они, гады? — прошептал Нестор.

— Подскочил офицер, сторонник Центральной Рады Гусенко и выстрелил из пистолета в висок. Да, видно, руки дрожали — попал в щеку. Несчастный Моисей завопил: «Убивайте же, палачи, не мучьте!» Тогда солдаты, немота, дали два залпа подряд…

Махно передернулся в холодном ознобе. Все молчали.

— Когда возьмем их за глотку, Нестор? — спросил Петр Лютый. У него не было сомнений, кто должен верховодить. Да, Махно ошибался. А другие что, ангелы? Семен Каретник тугодум, пока сообразит — и рак свистнет. Алеха Марченко въедлив, хуже тещи. 4 убенко слишком осторожен. «У них, конечно, небитый козырь — война за плечами, — прикидывал Петр. — Ну и что? Я тоже унтер. А в главари не рвусь. Кишка тонка».