Виктор Ахинько - Нестор Махно

«Занозистый. Нужно будет его приблизить», — решил Махно. Из вагонов посыпались солдаты в синих тусклых шинелях, начали сгружать ящики, еще что-то.

— Приняли условия! — обрадовался Петр Лютый, подмигивая Левке. Но австрийцы попадали, а из открытых дверей вагонов застучали выстрелы.

— Не двигаться! — приказал Батько. — Бей отсюда!

Паровоз зашипел и, тяжело отдуваясь, толкнул вагоны. Они покатились в сторону Александровска. Раз за разом где-то там грохнули взрывы. Это Чубенко подорвал пути. Эшелоны остановились, постояли и попытались взять теперь на Новогупаловку. Но оттуда уже летели им навстречу два локомотива. Видя такое, австрийцы без паники выпрыгивали из вагонов, залегали у полотна и стреляли. Повстанцы не рисковали, а, находясь в отдалении, наблюдали, как паровозы врезались в составы, и страшный грохот потряс окрестности. Последние вагоны сорвались с рельсов и перевернулись. «А-а-а!» — доносились крики покалеченных. Только теперь повстанцы устремились к железной дороге.

Потрясенные австрийцы некоторое время не могли прийти в себя. Это была испытанная боевая часть, семь месяцев отдыхавшая в тихих южных степях, накопившая всякого добра и уезжавшая, наконец, домой. Но сейчас ей приходилось туго. Махновцы наседали со всех сторон. Оставшимся в живых солдатам и офицерам потребовалась вся их выучка, чтобы вырваться из окружения.

— Уйдут же, Батько! — шумел разгоряченный боем Иван Вакула.

— На хрена они нам? — остудил его Нестор. — Были б умнее, мирно б уехали. Что там в вагонах?

— Колбасы, мука, сахар, кожа хромовая — навалом! — доложил Лев Зиньковский, оказавшийся опять рядом.

— Оружия много?

— Счас посчитаем.

Нашли три неразбитых пулемета и сотню винтовок.

— Столько шума, и один пшик, — разочарованно сказал Махно. — Алексей! — позвал он Марченко. — Ты уже был в Новогупаловке. Скачи снова с хлопцами. Пусть железнодорожники, что нам помогали, и все желающие забирают награбленное у народа. Зови сюда!

Между тем повстанцы деловито, а кто и с азартом, с радостью загружали подводы, тачанки. Пахло кровью, вареньем и подсолнечным маслом. Нестор молча наблюдал. Вспомнились загадочные слова Павла Ермократьева: «Воля хорошо, Батько, но немножко, елки-палки, и доли нужно добавить». Мужики только что рисковали своей шкурой, и не дать им кусок хрома на сапоги или мешок сахара привезти в хату — разве мыслимо? Это же толика той Правды, о которой они мечтали, когда еще вшей кормили на фронте. «Верно, верно. Да как бы эта жадная «доля» не задавила волю! — размышлял с тревогой Махно. — Сильна ж она, подлая, ох сильна!»

Себе он взял лишь бинокль с голубыми линзами.

9 ноября 1918 г.

Секретно

Срочно вне всякой очереди

Курск. Губисполкому и Губкому коммунистов

Сейчас получена радиограмма… сообщающая, что власть в Германии перешла к рабочим и солдатам…

Вильгельм отрекся от престола…

Две недели в седле — не на чужой свадьбе гулять, и Нестору ненароком припомнился бодрый Ленин. Ему там вольготно, небось, в красном Кремле: споры, бумажки, заседания. В тепле сидит, хотя тоже не мед, пожалуй. Лезут со всех сторон, грызутся за власть, того и гляди спихнут, пристрелят из-за угла. Но хоть спать-то есть где! Белые простыни, жена под боком, детишки прыгают. Сколько их у него? А может, как у меня? Ох, кулак-мужик. Интересно, выдюжил бы в степи этой неприютной? Вряд ли. У них по рангу: кто-то мозгует и отдыхает в хоромах, а другие мечутся с саблями. Тут же один за всех: и штаб, и совесть, и бомба на поясе. Ох, устал. Куда ж податься? Где бы временный покой найти? И пулеметов мало. Семь штук на триста бойцов. Сущий пшик. Постой! А те, что у порогов притоплены синежупанниками. Еще Роздайбида толковал о них не раз. Десяток «максимов» или больше. И берег пустынный там. Лучше не придумать.

— Предлагаю отправиться в Васильевку, — сказал Махно членам штаба.

Они ломали головы: куда теперь? Сидели в просторной хате, в Новогупаловке, пили розовый австрийский ром, ужинали. Хозяин, лысоватый, помалкивающий дядя, был доволен. Гости завалили кладовку разной снедью из эшелонов и еще пару новых сапог вручили. Эх и хром! Блестит что зеркало. Обрадовавшись, хозяин даже плюнул на голенище и попытался продуть кожу изнутри. Ни одного пузырька. Во тачают, гады. За сто лет по грязи не износишь!

— Это какая Васильевка? Та, что ближе к Мелитополю? — попросил уточнить Александр Калашников. После того как он смело съездил на переговоры, где могли кок нуть ни за понюшку табаку, Махно пригласил его на заседание штаба, правда, пока не ясно, на каких правах.