— Ужин готов. Но лошадки совсем дохлые, и мужики не хотят их менять. Тачанки скрипят же, как сто ведьм. Смазать бы.
— Ну? — не понял Махно.
— Так не дают же ничего, даже подков!
— Кто?
— Кооператив незаможных селян. Он тут всем заправляет. Чекисты захапали кулаков в заложники, а середняк снюхался с голотой.
— Лёва! — позвал Батько Зиньковского. — Ану мотай с Васей в кооператив и разберись, живо.
— Может, сам попросишь, Нестор, — заменила Галина. — Все-таки труженики.
Муж зыркнул исподлобья.
— А ежели и тогда заупрямятся? Скоро каратели нагрянут! Для кого же мы корячимся? Давай, Лёва. И не церемонься!
— Правильно, Батько, — поддержал его начальник штаба Тарановский, худой, с беспокойным взглядом запавших серых глаз.
Наскоро поужинав, повстанцы разбрелись по хатам и уснули. Галина еще сказала мужу в постели:
— Нэгарно выйшло. Ой, нэ по-людски.
— Перетерпят. Что ж нам теперь — кланяться каждому голодранцу? Их же, баранов, разделили на хозяев и бездельников, чтоб завтра со всех содрать три шкуры. Уже сегодня гребут продналог даже с погорельцев!
— Ладно. Будем спать, милый.
Измученные скитаниями, они обнялись и словно провалились во тьму. Издалека, смутно до них долетали какие-то шумы, звуки.
— Скорей, Батько! Та чуетэ! — просил Иван Лепетченко, что спал на кухне, а оказался почему-то у постели Махно. Тот по привычке вскочил, второпях натягивал галифе.
— Что там? — спросил.
— Счас узнаю, — адъютант выскочил на улицу.
Часовой, ругаясь, помогал кучеру запрягать лошадей в тачанку. Двое или трое неизвестных кинулись во двор, шарахнули из ружья. Лепетченко привычно выстрелил по теням, пригляделся: один с топором, другой с вилами, третий с берданкой. «Местные, суки!» — определил. Грохотало уже по всему Мишуриному Рогу. Топая, кто-то еще бежал сюда. Когда Батько с Галиной садились в тачанку, раскатисто бабахнуло из огорода. Адъютант быстро открыл ворота и на ходу заскочил на подножку. Стреляли сбоку, вслед. Бричка неслась по улице.
— Ай, ты ж! — вскрикнул Махно.
— Что, ранен? — Галина ощупывала его. — Потерпи, потерпи. Куда? Больно?
Они летели уже по степи. Лепетченко примостился рядом с кучером.
— Опять… в ноги… Т-твою ж мать! — сдавленно прохрипел Батько.
— Сидеть можешь? — спросила жена.
— Ничего… Не впервой…
На сухом придорожном кургане остановились. Адъютант присветил. Ноги Нестора Ивановича были в крови. Галина вытерла ее, насчитала шесть ранок: дробь или картечь попала. Пока делали перевязку, подъехали повстанцы.
— Мыкола, ты тут?
— А дэ наш сват?
— Кто видел Клешню? — перекликались они. Захария Петровича не нашли. Остался в селе навечно или побежал в другую сторону — кто знает. Недосчитались тридцать шесть человек.
— Звери! Во сне напали! — возмущались покалеченные.
— Та то чепуха, — сказал в темноте Яков Тарановский.
— Ничего себе! — подал голос Петр Петренко.
— Не перебивай, слухай, — продолжал Тарановский. — Я читал, японцы воевали с корейцами. Победили, заставили ежегодно давать дань человеческой кожей, снятой с тридцати казненных. Во народ!
— Не может быть, — усомнился Петр.
— А-а, не веришь. Та то опять чепуха. Тридцать тысяч ушей отрезали у корейцев и привезли в свою столицу для отчета. Ото зверье, так зверье!
Раненых перебинтовали, и отрядец поехал дальше на запад.
— Кооператоры бузят, — говорил Иван Лепетченко. — Такого еще не случалось.
— Свои ж, собаки, свои! — возмущенно гудел кучер.
Махно молчал. Ноги больно дергало, они горели огнем. Галина сидела рядом, тесно прижавшись к мужу.
Тут и без слов ясно было, что больше освобождать некого. Селяне с потрохами сдались на милость новой власти. «Нет, не так, — пытался сообразить Нестор Иванович. — Их задурили, несчастных, и они осатанели. Чем помочь? Ох, болит!» Пылали ноги, ныла душа. Свет был не мил.
А хлопцы ехали спереди, сзади и ждали команды от Батьки, который — они верили — все равно неистребим! В нем сидит какая-то чара.
Гонимая автогрузоотрядами банда Махно, в числе около 50 чел. при одном ручном пулемете, утром 20 августа 1921 года наскакивает на первую бригаду 7-й кавдивизии (около 600 сабель), беспечно располагавшуюся без всякого охранения в хуторах Приют Надежды — Горделевка.
Воспользовавшись поднявшейся паникой, Махно захватывает 25 тачанок с пулеметами и уходит в направлении на Новый Буг.
Э. Эсбах. «Последние дни махновщины на Украине».
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу