Виктор Ахинько - Нестор Махно

Заслышав выстрелы бронепоезда и вой осколков, редактор съежился в бричке. Она хоть и без пулемета, но обита железом и оберегала от любой напасти, кроме, конечно, прямого попадания снаряда. Поглядывая на согнутую спину ездового, Петр Андреевич больше всего опасался… не выполнить святой долг — написать историю махновского движения. Кому еще это по силам? Кто был в самой гуще великой борьбы за Свободу?

А Батьке в это время доложили, что они опять окружены. Справа рыщут ''разъезды кавалерийской дивизии, стремящейся отомстить за смерть Пархоменко. Слева налегает сводный отряд Котовского. Впереди же, на крутой насыпи, грохочет бронепоезд.

— Как ускользнуть? — быстро спросил Махно Льва Зиньковского.

— За этой рощей — переезд. Но туда ж не сунешься. Посекут!

Батько кусал нижнюю губу, не сдерживая волнение. Был уверен: оно, прозорливое, подскажет.

— Откуда ты взял, что дивизия Пархоменко? — спросил разведчика.

— А вот удостоверение, — Лев подал листок. — Мои хлопцы захватили их командира взвода.

Нестор Иванович повертел бумагу, почитал, усмехнулся. Перестрелка нарастала.

— Данилова сюда! — приказал.

— Ва-ася! — закрутился на коне Троян. — Кто видел Васю?

— Он вроде там, около пушек.

Снабженца разыскали. Батько подал ему удостоверение.

— На, читай. Ну, еще раз. Внимательно! Понял, кто ты теперь есть?

Василий смотрел с недоумением.

— Гони к бронепоезду и предъяви документ командиру. Скажи, что он дурак! Шмалит по своим. А на самом деле махновцы… во-он там, скажи, где сейчас маячат червонные казаки Котовского.

Данилов расплылся в улыбке. Такая авантюра была ему по душе.

— Понял, Батько. Дайте только шапку со звездой. Если не кокнут по пути, то надуем!

Он уже поднял нагайку, чтобы огреть коня, когда Махно поинтересовался:

— А сёдла какие бывают?

— Хм, твердые и мягкие, — отвечал Василий.

— Ох и пустомеля! Сразу видно, что снабженец. Ляпнешь такое — кинут под поезд. Запомни: седла есть аглицкие, драгунские и казацкие. Понял?

— Я же теперь ахвицер, Батько!

— Ну, лети.

На бронепоезде заметили одинокого всадника, что приближался. Опасности он не представлял, и его не тронули. Данилов поднялся по ступенькам, крича:

— Что ж вы творите, суки! По своим лупите! — и подал удостоверение командиру.

Тот ничего не мог вразуметь.

— Карусель какая-то! Мне же приказали бить по тем, кто рвется к насыпи! — оправдывался он.

— Да то наши! — вскипел Василий. — Ты что, ослеп? А бандиты во-он, видишь. У нас кони устали, даже копыта в крови. Начдив просит тебя шарахнуть по анархии ураганом, пока проскочим переезд.

— А зачем вам туда? — все еще сомневался командир.

— Высшая стратегия. Хрен их разберет! — врал Данилов напропалую. — Начдив у нас друг самого Фрунзе. Лупите!

Пушки бронепоезда ударили по червонным казакам, а махновцы тем временем на рысях переходили железную дорогу. Покачиваясь в тачанке, Аршинов думал: «Вот и порядок. С Батькой — нет, не пропадешь. Жаль, что Алешу Марченко убили. Лучшего кавалериста. Эх, жаль…»

С возмущением узнав об очередном своем конфузе, Фрунзе решил сменить тактику. Лучшие красные охотники обкладывали берлогу хитроумного шатуна Махно, и всё — впустую! Хватит. Теперь вдогонку за ним пускали зверовую стаю — корпус латыша Нестеровича с заданием: «Вцепиться в банду и гнать до полного ее изнеможения, дабы окончательно покончить с главным повстанцем Украины». Летучие отряды создавались также в Киевском и Харьковском военных округах, в первой конной и четвертой армиях!

Нестор же Иванович посоветовался на ходу с командирами и резво повел своих от Полтавы на север, где по слухам базировались два крупных ополчения: Христового и Бутовецкого, посланных сюда раньше. За день по балкам и буеракам преодолели шестьдесят верст и, как обычно, перерезав провода связи, заночевали в селе Борки. Тут-то, кажется, Аршинов и встречался летом с матросом Степаном Петриченко. За ужином Петр Андреевич напомнил об этом Батьке:

— Он служит в крепости Кронштадт. Может, послать туда нашего человека? Пусть поднимают братишек. Чем черт не шутит?

— Кого, например? — заинтересовался Махно.

— Да вот хоть Щуся — тоже военмора.

Тот сидел напротив, подкручивая длинные тонкие усы.

— А что, я тут уже не нужен? — обиделся Федор. Побитое оспой лицо его покраснело.

— Ну почему? — спросил Нестор Иванович, усмехаясь. — Ты только представь себе: раскачать сердце революции — Кронштадт! Во заплясали бы в злобе Троцкий с Лениным.