Ёжи Журек - Казанова

И все же… нехорошо, что малый ушел обиженный. Как бы из-за этого ему завтра не изменила удача. Кроме того… вдруг Лили действительно свяжется с этим благородным глупцом? Не выпуская из рук шпаги, Джакомо кинулся вслед за учеником. Зачем искушать судьбу? Если они не помирятся, он вернет ему шпагу. Поздно. Темный коридор пуст, внизу хлопнула дверь. Ничего, догонит на улице, выговорит «Костюшко», хоть сломав язык.

Не догнал — налетел на кого-то, чуть не сбив с ног. И сам лишь чудом устоял и не скатился с лестницы. В последнюю минуту его поддержали чьи-то сильные руки, чье-то дыхание обдало перегаром.

— Браво, господин Казанова, браво.

Князь Казимеж! Этот что здесь делает? Пить его не уговорит, пусть и не пытается, от вчерашнего еще трещит голова. А может… Боже, это было бы превеликим счастьем! — может, его прислал сам король? Узнал о дуэли и повелел ее отменить. Так и честь будет сохранена, и голова цела. Спрятал руку со шпагой за спину. Еще князь сочтет его отчаявшимся упрямцем и откажется ‘Выполнять Свою миссию.

— Это вы, князь? Милости прошу в наши скромные хоромы.

— В другой раз, господин Казанова. Я предпочитаю… поймите меня правильно… я здесь тайно, инкогнито, так сказать. Брат короля — это в некотором смысле и король, а король должен блюсти закон, короче говоря — не позволит!

Сердце так и подскочило от радости.

— Не позволит?

Дыхание князя могло бы замертво свалить коня. Эге, да он улыбается, лицо расплылось в широкой улыбке. Джакомо скорее это почувствовал, чем увидел.

— Скажем так: не позволил бы, если бы знал. Но он не знает. И надеюсь, не узнает. Во всяком случае, не от меня. И не от вас, господин Казанова, верно? Не для того ведь мы загнали кабана в нору?

— Клянусь честью, князь…

Это не вестник мира — шпагу можно не прятать. Merde. Неужели сбываются только дурные предчувствия?

— Вы видели, как я с ним тогда… не очень-то… Политика. Мне с Браницким схватываться не пристало. Честь трона и всякое такое. Ну а ты, сударь, — руби наотмашь не раздумывая, да только поглядывай, стоит ли еще на ногах. И королю услугу окажешь, и сам останешься цел. Иначе он тебе, господин Казанова, мозги выклюет.

Ничьи объятия, даже княжеские, сейчас не в радость. Тут и с лестницы недолго свалиться, если королевский братец не перестанет его трясти. Ну что бы им, хоть на денек, поменяться ролями…

— Мои мозги, князь, не всякая ворона выклюет.

Казимеж расхохотался прямо ему в лицо. Даже утереться нельзя — князь не дает шевельнуть рукой. Брызги слюны — забыть, слова, напротив, записать сегодня же. Разве они не достойны великого полководца в канун исторического сражения?

— Молодец. Это по мне.

Не успев понять, что происходит, Казанова почувствовал на своих губах мокрые, пахнущие, как притон поутру, губы князя. На мгновение его парализовало: не столько от неожиданности, сколько от омерзения. Это как понимать? Обычай у здешних варваров такой или, может, в темноте этому молокососу что-то не то померещилось? Высвободил руку со шпагой. Он никому не позволит себя оскорблять.

— Прощай.

Прощай. Джакомо вздохнул с облегчением. Поцелуй в губы. Забыть. Ничего князю не померещилось. Разве не так в Древней Греции или в Трое прощались с воинами, идущими на смерть? На смерть? Кто это сказал? Какой бес шепнул на ухо страшное слово? За спиной слышится чье-то дыхание. Да, ему не почудилось. Князь Казимеж продолжал трясти его руку, словно невесть почему старался продлить минуту прощания. Чего ему еще нужно? Джакомо слегка повернул голову. Чего им нужно — ведь там, в темноте, затаился кто-то еще. Спина и ладони покрылись холодным потом. На смерть?

— Я ухожу, сударь, но оставляю человека, на помощь которого ты можешь рассчитывать. Покажись, Бык.

Сопящий призрак отделился от стены. Это, кажется, тот самый офицер, который ворвался с князем в репетиционный зал. Бык, настоящий бык. Только зачем он ему? Казанова ни в чьей помощи не нуждается. Разве что Господа Бога.

— Береженого Бог бережет, как у нас говорят. Учти это, сударь.

Они уже и мысли его читают? Он ведь ничего не сказал. Да и не смог бы при всем желании. В глотке застрял колючий ком, от ярости перехватило дыхание. Так, значит? Прикидываются друзьями, а сами боятся, как бы он не удрал. Охранника под видом помощника к нему приставил, наглый мальчишка. И еще Бога припутывает.

Не бывать тому. Он не позволит, не даст, никому ни в чем не уступит. Ни Браницким, ни Казимежам, ни тем более каким-то Быкам. Они увидят, с кем имеют дело. Вытер тыльной стороной ладони рот. Его на смерть? Да знает ли этот забулдыга, каков у смерти вкус? Желает узнать?