Юрий Мухин - Катынский детектив

Это Положение опубликовано «Военно-историческим журналом» в сентябре 1993 года и посему — это документ подручных Сталина, то есть, нам нельзя им пользоваться. Но, право, бригада Геббельса нам так настойчиво о нем твердила, не объясняя по собственной глупости, что это такое, что нам не грех и самим взглянуть на этот ужасный орган сталинских репрессий.

Надеюсь, читатели поняли комизм ситуации, в которую попали придурки бригады Геббельса, — Особому совещанию не было дано право расстреливать. Три года они старательно доказывали, что все поляки прошли через Особое совещание и поэтому убиты, а оказалось, что они три года, тасуя документы и запугивая свидетелей, сами того не ведая, доказывали, что НКВД поляков не расстреливало! Это же до какой степени маразма нужно было выродиться чиновникам государственной власти СССР, от президента до архивариуса, чтобы еще в 1990 году официально объявить миру, что польские офицеры убиты НКВД, руководствуясь при этом только воплями кретинов прессы и не удосужившись лично хотя бы взглянуть на подлинные документы? Что там какие-то анисимовы и третецкие, если даже Генеральному прокурору СССР лень было выяснить, что такое Особое совещание, перед докладом Президенту!

У автора нет никаких данных, но, по-видимому, дело развивалось так. Получив запрос от Трубина на проверку архивов, ЦК Горбачев такую команду дал. Но когда его люди увидели, что в протоколах Политбюро о расстреле ничего нет, а есть что-то типа: «дела на военнопленных польской армии рассмотреть Особому совещанию при НКВД с применением ссылки в исправительно-трудовые лагеря сроком на 5 лет и лишением права переписки», то перед ними встал вопрос — что делать дальше? Мы не будем говорить о том, что честные люди в этом случае объявили бы о своей ошибке миру и народу. Где же это мы в Кремле видали таких людей? Они, видимо, решили «по политическим соображениям» идти до конца, то есть — если нет настоящего нужного протокола Политбюро, то нужно сделать фальшивку.

Эти документы появились в октябре 1992 года. У подручных Геббельса, надо думать, было около года для их фабрикации. Почему так долго — не понятно. Вполне возможно, что не было толкового исполнителя как с технической стороны, так и со стороны самого текста. Одно дело с трибуны бумажки читать, другое дело — конкретную работу сделать. Автор уверен, что со временем мы безусловно будем знать все подробности этого дела.

Но, думаю, будущее следствие откроет, что Главная военная прокуратура здесь не причем. Читатели уже заметили, что автор не очень сильно уважает ее доблестных работников, так здорово отличившихся в катынском деле и так бесстрашно прыгнувших вместе с ним в дерьмо. Но не уважает за беспринципность — сегодня они мучают стариков, чтобы те признались, что поляков убил Сталин, а завтра посадят в камеру с гомосексуалистами польского посла и тот через день признается им, что польских офицеров убил римский Папа. Но они государственные чиновники. Они, правда, не заняты управлением какого-либо дела, но ведут по ним следствия и, кроме этого, они сами находятся в системе управления, а, значит, понимают, что такое приказ, документ, распоряжение, протокол, как они должны выглядеть, какие на них должны быть пометки, кто, когда и в каких случаях их подписывает — в общем, все то, что составляет специфику чиновничьей службы, понимают то, по чему определяется — действительно человек профессионал или выдает себя за такого. В любом деле есть много вещей, присущих только этому делу и не видных постороннему. Скажем, если человек в тельняшке и фуражке с «крабом» говорит: «Мы приплыли в Марсель» — не верьте, что он моряк. Моряк скажет: «Мы пришли в Марсель».

Работники Генеральной прокуратуры — это чиновники-профессионалы. Я не верю, чтобы они могли, даже ленясь и не думая о том, что они делают, так глупо и бездарно изготовить фальшивки. Я говорю не о технике подделки подписей, а о содержании документов и их атрибутике.

Эти документы фабриковал свободный художник — либо журналист, либо историк, либо какая-то уж такая безответственная аппаратная крыса, которая кроме болтовни ничему не научилась.

Прежде чем конкретно заняться этими документами, зададим себе вопрос — а можно ли было в принципе сфальсифицировать документы похожими на подлинные после того, что бригада Геббельса уже успела так много всего опубликовать? Думаю, что можно было. Если бы за них взялся человек, который работает не за доллары. Не за страх, а за совесть. Который бы так болел за это дело, что понял его.