Всеволод Иванов - Александр Пушкин и его время

От Невы стремительной линией Невского от Адмиралтейской площади радиально расходящимися проспектами, перепоясанными каналами и реками, красуются роскошные дома ближних царю людей — дворцы, барские особняки, усадьбы титулованных и нетитулованных бар, строенные их сильными, умными крестьянами, ради того сорванными с полей я брошенными высочайшей властью «к оттоку моря».

Захлестывая все больше и больше блистательный Петербург, сюда со всей России приливает народ за добычей, на промысел, на ремесла, на торговлю. Идет пеше, едет конно, плывет по воде. Из Ладожского озера тянутся тихвинки, баржи, лодки по Неве, расходятся по каналам, по Фонтанкам, по Мойкам, растаскивают свое простое добро по базарам, рынкам, торгуют с земли и с воды. На окраинах Петербурга, на островах, речках, каналах; протоках настроены избы, домишки, кипит жизнь наехавших со всей России людей. Плывут лодки, звенят веселые задорные выкрики разносчиков: «А вот редька молодая!», «А вот самая удалая!», «А вот куры, утки битые!», «Дыни, дыни, милены!». Труд, промысел, торговый оборот, ткущие историю на станке бесконечного времени, труд пристальный, изобретательный, необходимый — каждое утро, утро доброе закипает в Петербурге подле моря.

О, Петербург, живое, кипящее смешение гордых замыслов и мечтаний царей, даров неисчислимо богатой России, самоотреченных и незаметных трудов великого талантливого народа! Петербург базаров, складов и торгов, Петербург новых мелких Заводов и артельных мастерских, Петербург — наследник вод, земель, владений Великого Новгорода, его свободного духа, крепчайшая нетленная свиль безудержных дерзаний могучей молодой земли.

На Английской набережной Невы стоит по сю пору старый дом, где помещалась тогда Государственная Коллегия иностранных дел, впоследствии, в 1830 году, переименованная в Министерство иностранных дел. Сюда через пять дней после окончания Лицея с чином коллежского секретаря Пушкин определился на службу.

Жил Пушкин в Петербурге на речке Фонтанке, где у его родителей была квартира, невдалеке от Калинкина моста — в так называемой «Коломне», в доме Клокачева.

Квартира была «барская», как говорили тогда. Пушкины занимали нижний этаж двухэтажного каменного дома — во дворе службы, сараи, конюшни, сеновал, погреба для деревенских запасов. Ну, конечно, по местоположению квартира не из дорогих.

Июньское утро 1817 года, когда Пушкин вышел из дому, направляясь на службу, было его первым трудовым утром. Солнце уже калило каменные стены домов, в воздухе пахло отцветающей сиренью и свежестью вод Фонтанки и вместе с тем теплой пылью.

Поэт сбежал с крыльца, небольшой, ладный, в форменном мундире, белых брюках, в треуголке, при шпаге.

— Досада! Надо в Коллегию представляться начальству, графу Каподистрии, а может, и самому Нессельроде, а батюшка Сергей Львович куда-то уже уехали на своей разномастной паре доморощенных коней что-то хлопотать… Эх, опоздаю!

Пушкин осмотрелся — извозчиков нет. Нет! Спокойно звонили где-то к обедне.

— Барин, — вдруг донеслось с Фонтанки. — Изволь, домчу, куда прикажешь!

Пушкин обернулся к реке.

Стоя, торопливо гребя одним веслом, подплывал лодочник… Ялик белый, с красными бортами, с приподнятой кормой, весло белое, с голубой лопастью — все это отражалось, струилось в гладкой воде…

Детина Пушкину понравился — красная рубаха, шапка трешневиком, белозубый, румяный, в золотистой бородке…

— Прикажи, барин! — говорил он. — Уважу!

Пушкин кивнул, проворно сбежал с набережной в опрятную лодку, сел на кормовую банку, поправил треуголку, кивнул:

— На Английскую набережную! Пошел! Поскорей!..

— Стриженая девка косы не заплетет — тамойко будем! Крюковым недалече! — говорил яличник, ловко сбрасывая весла в уключины, садясь и с хрустом делая первый гребок. — Держись, барин!

С первого же рывка Пушкин откинулся было назад, выпрямился, поправил шляпу, подскочили было к Крюкову каналу — в устье баржонка с дровами села на мель. Кинулись по Фонтанке прямо против течения. Досада!

Ялик уже ходко летел вперед, руки гребца работали, как железные. Вода в Фонтанке стояла низко. Пушкин и яличник неслись глубоко между каменных набережных. Навстречу плыли посуды с припасами — с мукой, с зеленью, овощами, дичью, с товарами, с живностью, живорыбные «прорези» — садки, полулодки с дровами, с углем самоварным, с сеном, с соломой… Поверху бежали чугунные решетки, проплывали масляные с полосатых столбов свисающие фонари, проходили дома с открытыми окнами, балконами, с проветривающимися на них одеялами, перинами, вываленными между цветочными горшками из окон… На набережной цокали копыта, тарахтели железными шинами дрожки извозчиков, дроги ломовых, стучали крестьянские телеги, деревянно гремел шаг солдат.