Александр Филимонов - Приди и помоги. Мстислав Удалой

С удивлением Мстислав Мстиславич увидел, что его собственная рука, левая, продетая в кожаные ремни щита, вместе со щитом послушно вскидывается вверх — навстречу летящей стали. И, не думая больше о щите, полностью доверяя левой руке, правую стал отводить для удара. И рубанул сразу, как только почувствовал, что щит содрогнулся от соприкосновения с мечом врага.

Удар пришелся черниговцу куда-то в основание горла. И он тут же сник, улыбнулся нижней половиной лица и боком стал отъезжать, склоняясь на конскую шею, залоснившуюся от крови. Мстислав Мстиславич быстро огляделся. Время опять пошло ловчее, будто вернуло свой прежний ход. Опять вокруг возникли звуки боя. Можно было разобрать, что вопят в основном справа и слева, а здесь, в середине войска, ратникам было не до крика — сеча стояла плотная и спешная. Князь вынул из-под седла мокрую тряпицу, утерся.

Надо было скорее найти в этой гуще очередного противника — тяжелое лезвие меча просило еще и еще работы и пищи, но почему-то взгляд Мстислава Мстиславича наталкивался только на своих. Оттесняют меня, берегут, понял он. Это все Никита-мечник, хотя говорено было сто раз — не сметь такого делать! А то как бы руке не ошибиться и какого-нибудь заступничка не погладить.

Но времени сердиться не было — нужно было, коль рубиться не дают, хотя бы осмотреть поле битвы. Не нужна ли где-нибудь его помощь? Эх, не может никак перенять обычай половецкий: они при войске своем высокую вежу возят, а на ней наблюдателя. В их степи больше, бывает, и взобраться не на что. Этот наблюдатель и орет им сверху — как и что. Показывает, куда ударить. На коня, что ли, встать, ногами на седло? Нет, не устоять — шальной конь, пляшет. Ну и ладно. Опытный воин и так догадается, что вокруг него происходит. Мстислав Мстиславич закрутился на коне, осматриваясь. Ага! Кажется, ломит наша сила!

Недалеко от него Никита рубился с огромным черниговским дружинником. И князю тут же захотелось прийти мечнику на помощь: черниговец наседал, бил не переставая. От щита Никиты уже щепу отбрасывало во все стороны. Жалко его — пропадет! Закричав во все горло, чтобы отвлечь внимание врага, князь бросился на выручку.

Но не успел. Повезло Никите — сплоховал конь под черниговским богатырем, оскользнулся задними ногами на древке брошенного кем-то копья и крупом сел на землю. Черниговец, стараясь удержаться в седле, раскинул руки, чтобы обнять коня за шею. И, на краткий миг раскрывшись, оказался беззащитным. Этого мига Никите хватило вполне. В руке мечника был почему-то не меч, а топор, и, не раздумывая, он вбил с размаха тяжелое орудие черниговцу в грудь. Топор легко пробил медный блестящий нагрудник — видно, удар был хорош — и весь ушел туда, оставив снаружи лишь белую рукоять топорища. И Никита, и подъехавший князь не отрываясь глядели, как валится с седла могучий человек — медленно и неостановимо, словно срубленное дерево.

Черниговцы дрогнули. Почувствовав это, войско князя Мстислава усилило натиск, торжествующий рев, поднявшись со всех сторон, еще больше взбурлил суматоху среди черниговцев — и вот они побежали, сминая и давя собственные ряды. Теперь Мстислава Мстиславича никто от врагов не закрывал, и он устремился было в погоню. Но Никита, ехавший рядом, придержал его коня за повод, и удивленный Мстислав Мстиславич остановился.

— Не ходи туда, княже, — попросил мечник. — Там уже делать нечего. Сами справятся. А тебе не к лицу за ними гоняться, они и так еле живы от страха.

Князь вынужден был признать, что Никита прав. Для него сеча закончилась, следовало теперь думать, как распорядиться побежденными, да и победителями тоже.

Вокруг уже вовсю творилась работа второстепенная. Дружинники и ополченцы отлавливали мечущихся по полю черниговцев, брали их, вязали и сгоняли в кучу. Как всегда бывает, ссорились из-за пленных: стоят двое над одним, ругаются, еще не остывшие от недавней битвы, а пленный стоит и смотрит то на одного, то на другого, наверное, опасается — не разделили бы его пополам.

От стоящей невдалеке небольшой кучи новгородцев бросился вдруг к Мстиславу Мстиславичу человек, размахивая руками и что-то крича.

— Не трогай! — крикнул князь Никите, отводившему руку для удара. Бегущий человек был в богато расшитом кафтане с золотым оплечьем. Мстислав Мстиславич вгляделся. Нет, это был не Всеволод Святославич. А то была бы добыча красная!

— Князь! Князь! — Подбежавший ухватился было за стремя князево, но тут же отдернул руки, как обжегся. Встал рядом, тяжело дыша, но стараясь держаться с достоинством. Видимо, он уже чувствовал себя в безопасности.