Александр Антонов - Русская корлева. Анна Ярославна

— Я Настена. Здешняя. Тебе понадоблюсь. Оттого и дала знать.

Феофила цыкнула на нее:

— Изыди, негодница, не мешай молитве.

Настена поклонилась Феофиле и смиренно ушла в ризницу. Там она увидела свою бабушку по матери, спросила:

— Баба любая, скажи, как звать княжну, коя с мамками стоит близ алтаря?

— Не ведаю, внученька. Их у батюшки Ярослава много. Ты у деда Афиногена спроси, — ответила румянолицая Пелагея.

— Осердится. Лучше сама у нее узнаю. — И Настена вновь ушла в храм.

У княжны тоже проявилось любопытство: заинтересовала ее Настена. И когда та вновь появилась около амвона, Анна подошла к образу Иоанна Предтечи, возле которого служка зажигал свечи, и спросила:

— Чья эта рыжая в конопушках?

— Настенка-то? Так внучка тиуна [5] Тиун — управляющий княжеским или боярским хозяйством; судья низшей степени. Данилы и батюшки Афиногена. Ты ее сторонись, матушка, она куролесица вельми знатная.

— Спасибо, отче, — ответила Анна и вернулась к мамкам.

— Чего это ты к дьячку приставала? — спросила подозрительная Степанида. — В храме то не положено.

— Нет, положено, — твердо ответила Анна. — Я спросила, что это за святой, строгий ликом. И он мне поведал, что сие есть Иоанн Предтеча. А вы того не знаете.

Вскоре служба завершилась, певчие исполнили последний благодарственный канон. В храме появился священник Илларион. Он подошел к Анне, поклонился ей и боярыням, сказал:

— Мой отец помнил твою прапрабабушку, княжна-отроковица, и рассказывал, какою она была после крещения. Верю, что Всевышнему будет угодно и тебя, матушка-княжна, наполнить той же благодатью и милосердием к ближним. Твоя прапрабабушка была святая. И в этом храме пятнадцать лет покоились ее нетленные мощи. Приходи днем, и я покажу тебе, где стояла ее рака.

— Спасибо, отче, я приду, — ответила Анна, а сама заглянула за спину Иллариона, так как увидела в дверях ризницы сперва Настену, а потом какое-то светящееся облачко. Анна ждала, превратится ли опять облачко в Настену. Но Илларион сделал шаг в сторону и закрыл собою дверь в ризницу. Он хотел было рассказать еще что-то о святой Ольге, но догадался, что за его спиною кудесничает Анастасия, и сказал Афиногену:

— Братец мой, укроти неуемную отроковицу.

Той порой боярыням речение Иллариона показалось скучным, и они увели княжну из храма.

Летний вечер еще благоухал и манил на природу. Но Степанида и Феофила ложились в одно время с курами, когда они на насесте засыпали. Поэтому в согласии боярыни увели Анну в терем. В опочивальне Анна помаялась-таки от скуки, но уснула, как только угасла вечерняя заря. Вскоре в палатах наступила глухая ночная тишина. А ровно в полночь из поварни через трапезную неслышно промелькнула серая тень, поднялась по лестнице во второй покой и растворилась перед дверью в опочивальне княжны, минуя храпящих в боковушке мамок-боярынь. Спустя мгновение тень приблизилась к постели Анны, развеялась, и вспыхнул розовый сарафан Настены. Осветилось ее лицо. И не было в нем ничего отроческого, а словно из глубины веков смотрела на княжну сама Мудрость, и губы Анастасии шептали таинственную молитву:

— От Всевышнего и от Богородицы в тебе прорастает некое зерно, и нет тому зерну начала, и уходит оно в беспредельность. Оно постоянно в тебе и, как все благое, породит любовь и милосердие, силу и нежность, разумные порывы и доброту ангельскую, восторг и удивление, терпимость и чистоту деяний — все безмерно, все отдаваемо тобою ближним.

Анастасия прикоснулась к лицу Анны, и княжна проснулась. Она провела руками по лицу, будто сбрасывала наваждение, и спросила:

— Зачем ты здесь? И как ты вошла, меня же стерегут?

— Ты ведь звала меня, — сказала Настена, — вот я и пришла.

Она была уже земная, и Анна отмахнулась от нее.

— Напрасно говоришь. Ты мне без надобности, — ответила за Анну гордыня. — А уж ежели моих мамок разбудишь, то будет тебе от них на орехи.

— Не бойся, они крепко спят. — И Настена погладила руку Анны. — Вспомни, о человеке ты думала, когда засыпала.

— Да вроде бы шуршало что-то в голове сквозь дрему, — оживилась Анна. — Я подумала, что ты чудная и не как все…

— А еще о чем?

— О том, что хочу с тобой дружить.

— И сомнений не было?

— Как ты можешь о том спрашивать? — И Анна приподнялась на локте.

— Прости, что брякнула лишнее. Вставай. Я покажу тебе то, чего никто не покажет. — Настена подала Анне сарафан. — Я поведу тебя к твоей судьбе.