Борис Тумасов - Кровью омытые. Борис и Глеб

— Не надоел ли яз тебе, княжич. Эвон Георгий, друг твой, в школу носа не кажет. Меня стороной обегает. Поди, кириллицу успел позабыть, чать, помните, как он молитву ангелу-хранителю в голову не мог взять. Уж как я с ним ни бился. — Й Варфоломей улыбнулся. — Ну так на чем мы, Глеб, повествование закончили?

— Что Бог разгневался на людей, — напомнил Глеб.

— Да, так вот, увидел Господь, что сердца людские во злобе и деяния человеческие и помыслы суть развращения. И сказал Бог: «Истреблю с лица земли всех людей, которых я сотворил…»

Глеб удивился:

— Ужли Господь не мог простить им, учитель?

— Нет, ибо жизнь их была во злодеяниях.

— Но как в таком разе жизнь продолжилась? — спросил Глеб.

— А вот ты, княжич Борис, напомни брату, ты ведь Святое Писание чтишь…

Борис вспомнил:

— Перед очами Господа обрел благодать Ной. И Бог велел ему: сделай ковчег и войди в него с женой и сыновьями с женами. А еще возьмешь с собой, когда я напущу потоп на землю, всякого скота и птиц небесных, чтобы сохранить племя…

Посмотрел Борис на Варфоломея, будто спрашивал, так ли рассказывает.

— Ты был прилежный ученик, князь Борис. Не чета тебе, озорнику, Глеб… Особенно шалостями донимал меня, когда приходила на уроки дочь воеводы Светозара, Росинка. Ты, княжич Глеб, все норовил ее за косичку ухватить… Ну да ладно ужо, не стану держать вас боле. Пресвитер махнул рукой.

Когда братья покинули горницу, Глеб сказал:

— Инок Григорий в скит удалился.

Инок Григорий свой век доживал в Десятинной церкви, и сказанное Бориса удивило.

— Где скит тот?

— В нижних пещерах. Там, где разный люд пристанище находит.

В Киеве инок появился с первыми священниками да так здесь и задержался…

На поиски скита княжичи отправились на следующий день, едва отстояв заутреню. На братьях — подбитые мехом красные плащи-корзно, шапки круглые, соболем отороченные, на ногах мягкие сапоги зеленого сафьяна.

Дорога, верст пять, поросла деревьями и густым кустарником. Немудрена, люд разбойный нередко отсиживался в этих местах от приставов.

Ехали настороженно, положив руки на мечи. Накануне Георгий разбойниками стращал, а еще сомневался: где там отшельника своего сыщите?

У дьякона церковного спросили, ответил — в пещерах, а в какой, плечами пожал:

— Ищущий обрящет…

Солнце выбралось из-за туч, когда впереди показался Днепр.

— Тут пещерам начало, — сказал Борис. — Смотри, Глеб, может, тропинку приметишь.

Они спешились и, передав поводья гридину, принялись за поиск. Бродили долго, всматривались, надеялись увидеть вход в пещеру либо речь человеческую услышать. Но все напрасно. И когда потеряли надежду, Глеб вдруг воскликнул:

— Гляди, Борис, там внизу не лаз ли?

— А и впрямь.

У днепровского обрыва виднелся вход в нишу. Княжичи долго стояли у лаза. Наконец увидели инока.

Братья вернулись к гридню, взяли кожаные сумки с гречкой и салом, по крутой тропинке спустились к пещере. Когда подошли, отшельник возился у огня. Над небольшим костром висел закопченный казанчик.

Приезду княжичей инок не удивился.

Княжичи склонились в поклоне:

— Благослови, святой отче.

Инок осенил их двуперстием. Братья сложили приношение:

— Святой отче, прими наш скромный дар.

Опершись на посох, Григорий встал. На непокрытой голове ветер раздувал редкие, подобно пуху, волосы. Ветер забирался и в белую бороду. Выцветшие от времени глаза смотрели на княжичей.

— Господь воздаст вам за доброту вашу, — промолвил инок. — Заботами смердов, окрест живущих, сыт яз.

— Ужли от мирской жизни удалился ты, отче? — спросил Борис.

— В уединении покой обрел, ино воя жизнь в суете. В ските человек одному Богу служит.

Краем бескровных губ улыбнулся едва приметно.

И замолчал. Княжичи ждали, о чем еще скажет отшельник. Наконец тот снова заговорил:

— Скудная пища и молитвы удел мой. Радуюсь яз, у великого князя сыновья достойные.

— Не страшишься ли ты, отче, разбойного люда, поди, здесь их пристанище? — спросил Глеб.

Инок пристально посмотрел на него:

— Сыне, разбойник тоже человек, а Господь отпускает грехи всякому покаявшемуся. Кто висел на кресте рядом с Иисусом, кто мучения принял на Голгофе?

Княжичи молчали, а старец продолжал:

— Зрю яз, великие испытания ждут вас, примите их смиренно, ибо Бог любит вас, а кого любит, тому должное воздает…

Обратную дорогу братья ехали задумавшись, и, только подъезжая к Киеву, меньший спросил: