Анатолий Субботин - За землю Русскую

Спиридонович подождал — не скажет ли чего Александр, но так как ни князь, ни ближний воевода Ратмир не подавали голоса, Спиридонович не сдержался, высказал то, что думал:

— Ия, болярин, послал бы гонца к вражьей рати и в трубу бы трубил, — сказал он, — если б не свей, а наше войско переступило чужой рубеж. Но мы на своей земле. Когда вор придет в твои хоромы, болярин, — Спиридонович кинул взгляд в сторону Тулубьева, — велишь ли брать медный рог и трубить: не сплю, мол, хочу схватить тебя, вора, обороняйся! Не трубить нам в трубу перед ворами надобно о себе, а внезапно, всею силой навалиться на стан их и иссечь.

— Правду молвил Спиридонович, други, — подал свой голос молчавший до того Александр. — Не нам трубить о себе перед свеями да звать на поединок ихних богатырей. Непрошеные пришли они, по-непрошеному будем и встречать. Но победу взять нелегко. Многолюднее нас свейское войско; оправятся свей, жестоко будут биться. Что ты молчишь, Ратмир? — спросил Александр воеводу.

— То, княже, — отозвался Ратмир. — Не время говорить со свеями, не время и копья на поединке ломать. Иное и по-хорошему славилось в старину, а нынче оно негоже. Ладен поединок в забаве воинской, но мы не на Буян-лугу, не на забаву пришли — на бой смертный. Свей не страшатся битв, умеют владеть оружием. Помню, говаривал великий Всеволод: «Идешь в поход на день, хлеба захвати на неделю». Не подумать ли нам, княже, как подойти к свейскому войску, всею ли силой начать бой, как молвил Спиридонович, аль не оказывать силу?

— Я навалился бы, — воскликнул Спиридонович. Рассердил его призыв к осторожности, почудившийся в словах Ратмира. — Вели, княже, начать битву моему полку!

— Князь Мстислав Мстиславич Удалой на Калке так-то решал, — будто про себя, промолвил Ратмир. — Выбежал вперед со своим полком и ударил… Устлал поле костями своих воинов, сам еле цел ушел.

— Начать битву большим полком, а полку Спиридоновича быть засадным, — посоветовал Гаврила Олексич.

— Не моему переднему полку, а твоей сотне, Олексич, быть в засаде, — Спиридонович недовольно оглянулся на Олексича.

— Уж не своими ли ратниками без княжей дружины хочешь бить свеев, Василий Спиридонович? — рассердился и Олексич. — Не пришлось бы тебе с позором идти с поля?

И Спиридонович, и Сила Тулубьев, и Гаврила Олексич — все были за то, что нужно поставить засадный полк, но никто из них не хотел стоять в засаде и ждать: понадобится ли в битве его сила? Будь он на их месте, и Александр шумел бы со Спиридоновичем и Олексичем. Громче всех звучал бы его голос. Он желал разбить шведов, изгнать их за рубеж; выступая в поход, давал слово в том Великому Новгороду. Исполнит ли слово — ему, князю, держать в том ответ. Александр верил в храбрость своего войска. Рядом с воинами шел он в походе, знал думы и надежды воинов. «Но чтобы разбить врага, кроме храбрости, нужно искусство воинское, — думал Александр, слушая воевод. — Побеждает не тот, кто, ради храбрости, гибели ищет в битве, а тот, кто, поразив врага, сам жив вернется».

Он вспоминал рассказы отца, князя Ярослава, о выигранных им битвах, вспоминал рассказы Ратмира о сечах, в коих участвовал воевода. Спросить бы и теперь у него совета?.. И спросил бы, но Александр знал упрямый характер витязя; слова не добьешься сейчас у него. Ратмир ждет, что решит Александр, как укажет вести бой. Решит как надо — тогда Ратмигр промолчит, только брови насупит, не домыслит Александр — Ратмир посоветует, что делать. «Ударим неожиданно и возьмем верх. Но явится ли полной победа, если свей сядут в ладьи и бегут? — в голове Александра возникали все новые и новые мысли. — Нет. Сохранив войско, свей, не пройдет и года, как вновь явятся на рубеже»…

— Скоро выступать войску, — прекращая споры, наконец, сказал Александр. И как только заговорил, он ясно представил себе все, что скажет, о чем давно думал и что решил. — В ночь наши полки достигнут свеев, — промолвил и окинул взглядом притихших воевод. — Переднему полку Василия Спиридоновича, вкупе с шелонскими ратниками и ладожанами, указываю — быть правой рукой…

Заговорив, Александр поднялся. Голос его звучал твердо, был полон решимости и сознания, что все сказанное должно совершиться.

— Трудна будет путина тебе, Василий Спиридонович, — Александр предупредил воеводу. — Но к утру, — голос прозвучал жестче, — быть тебе с полком у Невы-реки, правее стана свеев; стать скрытно. Где идти — Пелгусий даст тебе надежных людей, знающих лесные и болотные тропы. Воеводе Ратмиру, — Александр перевел взгляд на воеводу. Ратмир, как и все, сидел молча, но по блеску его глаз, по тому, как он поглаживал пальцами усы, Александр понял: не отвергает Ратмир его замысла. — Ратмиру с дружиной и воинами князя Тойво, — продолжал Александр, — быть левой рукой. Полку левой руки идти дальним берегом Ижоры, поравняться со свейским станом и стать в засаду. Я иду с головным полком; сотнику Устину Иванковичу в головном полку быть впереди, воеводам Гавриле Олексичу и болярину Силе — рядом со мной. Бой начнет головной полк. Пусть думают свей, что тут вся сила наша. А начнет бой головной и будет теснить свеев, Василию Спиридоновичу, по слову моего гонца, выйти берегом реки на поле, гнать свеев от их ладей и бить нещадно. В ладьях, кои близко, рубить днища. Ты, Ратмир, поведешь дружину, когда свей притомятся, когда велю трубить в трубы или по слову гонца моего. Биться дружине первее всего с латниками и полком лыцарским. Так сказал я, витязи, и так исполнить! В битве стоять, не жалея живота…