Проспер Мериме - Варфоломеевская ночь

Жером Тушэ, несмотря на свою инстинктивную ненависть к гонительнице гугенотов, не мог с первого взгляда удержаться от некоторого волнения.

— Кто этот человек? — спросила Екатерина, нахмурив брови при виде Жерома Тушэ.

— Добрый католик, — без малейшей нерешимости отвечал Ренэ, — друг, которого я призвал из Бургундской провинции, где он занимался наукой колдовства.

— Я могу говорить при нем?

— Совершенно безопасно, ваше величество.

Мы не будем рассказывать разговор этих трех лиц; события покажут нам его впоследствии. Мы скажем, однако, что речь шла о протестантах и о мерах, какие следовало принять, чтобы заставить короля действовать решительнее.

— Приближается минута, — заключила Екатерина, — когда исчезнет все, что мешает моему могуществу.

Раздался глухой стук; королева-мать с беспокойством осмотрелась вокруг.

— Так кто-то есть, отворите! — приказала Екатерина.

Ренэ поспешил отворить дверь… Комната была пуста. Озабоченная Екатерина посмотрела на своих собеседников; их спокойствие возвратило спокойствие и ей.

Неожиданно собака, пользуясь тем, что ее никто не видал, прыгнула на стол и, утащив кусочек пастилы из ящика, неосторожно оставленного открытым, съела его.

Ренэ один заметил это и быстро заменил эту коробочку другою, которая была у него в кармане.

Забившись в предсмертных судорогах, через несколько секунд собака была мертва.

— Эта пастила была отравлена! — закричала испуганная Екатерина.

Жером Тушэ побледнел.

— Я не знаю, какой причине приписать смерть этой собаки, но во всяком случае, яд был дан ей не в моем доме…

Ренэ взял кусочек пастилы и съел его, глядя на королеву совершенно невозмутимо.

Это успокоило Екатерину.

Жером Тушэ с этой минуты отказался от своего плана мщения.

Когда королева-мать воротилась к своим носилкам, она сказала парфюмеру на пороге дома:

— Я жду тебя в башне Астрологов…

Через час после этих событий Мария Тушэ, воротясь к себе домой, послала просить свидания у адмирала Колиньи.

Таверну Лурсин посещали работники и купцы из предместья Сент-Женевьевского холма. Хозяином таверны был Лоазель, славившийся своей услужливостью. Помощником Лоазеля был известный нам горбун Клопинэ. Главною комнатою в таверне была большая зала, сообщавшаяся с улицей большой стеклянной дверью. Столы, скамейки и буфет составляли всю ее меблировку.

— Ты хорошо меня понял? — говорил Лоазель Клопинэ, который собирался уйти.

— Как только может понять человек, а я считаю себя человеком — отвечал горбун. — Вы увидите… я вам говорю только это!

— Хорошо! Говори меньше, а действуй больше.

— Вы знаете, хозяин, что я от дела не бегаю…

— Да, но ты любишь иногда слишком все увидать, все посмотреть, во все вмешаться, ты любопытен и болтлив как кривая сорока… Беги на Сент-Женевьевский холм и помни, что Жермена ждет известий.

Горбун сделал несколько шагов, потом воротился к старой Жермене, которая, сидя на углу большого камина, плакала, опустив голову на руки.

— Будьте спокойны, — сказал он ей с великодушным порывом, — для моих товарищей у меня ноги оленя, но для тех, кого я люблю, я привязываю к сердцу крылья.

— О, Боже мой! — молилась Жермена, — позволь мне увидать опять мою милую Алису!

— Надейтесь, — сказал трактирщик, с волнением пожимая ей руку. Что-то говорит мне, что Алиса будет возвращена…

— Да услышит вас святая Дева!..

— Я каждую минуту жду, что Алиса найдется. А так как в моей таверне сходятся все, которые ее ищут, я надеюсь увидеть их скоро, с бокалом в руках празднующих счастливое возвращение.

Трактирщик говорил о том, чему сам не верил.

— Это ужасно! Это было ночью… окно отворяется, люди в масках влезают в комнату, где я спала возле кровати моей бедной питомицы и хватают Алису, лишившуюся от испуга чувств. Напрасно борюсь я с ними и зову на помощь… Они завязывают мне рот и осыпают ударами… и я падаю без сил к их ногам.

— О, подлецы! Бить старуху!

— Когда несчастный отец прибежал на мои крики, было уже поздно. Похитители унесли его дочь!

Старуха залилась слезами.

Но Лоазель должен был подавить волнение, потому что в таверну вошли посетители: чулочник Марсель, кишечник Гюбер и кожевник Ландри. Все трое были веселы. Они сели за стол.

— Эй! Приятель Лоазель, давай вина, да самого лучшего! — закричал Марсель. — Моя хозяйка родила мальчика, мы хотим повеселиться и выпить.