Всеволод Соловьев - Нежданное богатство

Прошло полтора года — еще ребенокъ, да такъ и пошло… Не успѣли посѣдѣть волосы на головѣ Степана Егоровича, не успѣла потерять своей миловидности всегда здоровая и дѣятельная Анна Ивановна, какъ у нихъ оказалось двадцать два человѣка дѣтей — и всѣ дѣти были живы и здоровы, на удивленье цѣлой Симбирской губерніи. Имя Кильдѣева, человѣка незнатнаго и небогатаго, стало извѣстно всѣмъ и каждому на сотни верстъ въ окружности, единственно благодаря необыкновенной многочисленности его семейства.

«Это другіе Кильдѣевы!» говорили про тѣхъ, у кого дѣтей было много.

Когда Степанъ Егоровичъ пріѣзжалъ по дѣламъ своимъ въ Симбирскъ, то всѣ высшіе начальствующіе люди зазывали его къ себѣ, обходились съ нимъ ласково и милостиво, и непремѣнно каждый разъ заставляли его разсказывать, когда и какой изъ дѣтей его родился и какъ ихъ всѣхъ зовутъ. Степанъ Егоровичъ иногда путался въ своихъ отвѣтахъ и это доставляло большое удовольствіе его собесѣдникамъ.

Интересно было теперь заглянуть въ Кильдѣевку. Усадьбу была неузнаваема: къ прежнему домику было сдѣлано нѣсколько пристроекъ по мѣрѣ надобности. Онъ являлся теперь съ виду до крайности страннымъ зданіемъ, откуда вѣчно неслись разнородные голоса, гдѣ происходила вѣчная возня.

Возвращаясь, бывало, съ ранней хозяйской прогулки, Степанъ Егоровичъ остановится, поглядитъ на свою усадьбу, улыбнется не то насмѣшливо, не то печально — и покачаетъ головой.

— Ну, зажужжалъ ужъ мой улей, повысыпали пчелы!

А пчелы бѣгутъ ему навстрѣчу — мальчики и дѣвочки, большіе и маленькіе, обсыпаютъ его со всѣхъ сторонъ, здороваются; каждый спѣшитъ сообщить что-нибудь папенькѣ, ввести его въ мірокъ своихъ интересовъ. Иногда Степанъ Егоровичъ не въ духѣ, заботы разныя не даютъ покою, да взглянетъ на своихъ пчелокъ, радостно и довѣрчиво жужжащихъ, — и умилится духомъ, каждаго и каждую приласкаетъ, по головкѣ погладитъ, старается никого не обидѣть.

«Охъ, умучился я совсѣмъ», думалось ему: «передъ каждымъ-то кланяйся, каждаго ублажай, бейся какъ рыба объ ледъ, о своемъ спокойствіи и не подумай — и все-то для нихъ, чтобы имъ было тепло и сытно!.. Да они-то чѣмъ виноваты? не просились, вѣдь, на свѣтъ Божій, на этакую-то горькую долю!.. такъ какъ же объ нихъ не позаботиться… Но вотъ коли всѣхъ нашихъ заботъ не попомнятъ, тогда другое дѣло, тогда грѣхъ имъ будетъ великій»…

И вдругъ жалко станетъ ему своихъ пчелокъ, подумается о томъ, какъ живутъ другія дѣти — богатыхъ родителей, и еще ласковѣе глядитъ онъ на нихъ, и еще внимательнѣе выслушиваетъ ихъ росказни. Въ домъ войдетъ — тамъ жена съ старшими дочерьми по хозяйству возится, приготовленіями къ скудному обѣду распоряжается, на всякіе недостатки плачется. И съ каждымъ годомъ все болѣе и болѣе эти недостатки зоркому хозяйскому глазу представляются. Съ большими средствами, съ изряднымъ богатствомъ, такъ и то, вѣдь, не легко прокормить такое семейство, а Кильдѣевскіе доходы всѣмъ извѣстны; еще на удивленіе, что голодомъ не сидятъ. Ну, а ужъ о дворянскомъ воспитаніи гдѣ думать — вонъ отецъ Матвѣй еле-еле согласился обучать дѣтишекъ грамотѣ; пристроить старшихъ сыновей въ заведеніе казенное хотѣлось-бы, да какъ выбраться въ столицу? на поѣздку деньги большія нужны, времени тоже не мало потерять придется, а время — охъ, какъ дорого!

Нашлись, однако, въ Симбирскѣ благодѣтели — пристроили двухъ старшихъ Кильдѣевскихъ мальчиковъ. Возблагодарили Господа Степанъ Егоровичъ и Анна Ивановна: «хоть эти, авось, въ люди выйдутъ! А ужъ о дочкахъ старшихъ лучше и не думать — гдѣ ихъ пристроить съ такими достатками; безъ приданаго кто возьметъ невѣсту. Вдобавокъ же Аришенька, хоть и умница она и первая помощница матери, только собой вышла некрасивой и плечо одно выше другого — въ дѣтствѣ не углядѣли, свалилась она какъ-то съ вышки, да съ тѣхъ поръ и не выпрямилась. Оленька, вторая дочка, собою хороша, да вотъ къ шестнадцати годамъ стала что-то прихварывать, блѣдная такая, худенькая. Третья — Машенька, и хороша и здорова, да на что, при такой бѣдности, пригодится красота ея? Дай только, Господи, чтобы не на погибель ей была красота эта… Остальныя дѣти еще подрастаютъ, что-то изъ нихъ будетъ? Охъ, что-то будетъ съ ними со всѣми?!.»

Этотъ вопросъ днемъ и ночью стоитъ передъ Степаномъ Егоровичемъ и Анной Ивановной; съ этимъ вопросомъ они нерѣдко обращаются другъ къ другу, но отвѣта на него дать не могутъ. Лучше ужъ и не думать — и помимо этихъ думъ тяжелыхъ каждый день приноситъ свою заботу. Весь-то улей обшить, одѣть, обуть и накормить надо, и такъ вонъ дѣти въ лѣтнюю пору босикомъ бѣгаютъ, потому что рѣдко на всѣхъ обуви хватаетъ; платьишки тоже, какъ ни бейся, драныя. Поповскія дочери то и дѣло надъ Кильдѣевскими барышнями смѣются, такъ «босоногими барышнями» ихъ и называютъ.