Энн Стивенс - Малеска — индейская жена белого охотника

Неожиданно на другом берегу, на мысу, вдающемся в озеро, показался свет, как будто кто-то зажёг факел. Ещё вспышка, и ещё, и скоро поднялось яркое, высокое пламя. Оно озарило весь мыс и, подобно метеору, отбрасывало зловещий свет почти на всю водную гладь.

— Да, они готовятся к делу, — пробормотал Данфорт, увидев, как у лагерного костра собирается толпа раскрашенных воинов с кремнёвыми ружьями. Всё было в движении. Между ним и пламенем мелькали тёмные лица воинов, исполнявших военный танец, который обычно предшествует выходу отряда.

Данфорт оставил берег и направился к индейскому лагерю, где появился через полчаса быстрой ходьбы. Он прошёл мимо покрытых корой вигвамов и остановился у того, что находился на краю. Этот вигвам был возведён из брёвен и отличался уютом, которого не хватало другим. Молодой охотник откинул циновку, которая висела у входа, и заглянул внутрь. В дальнем углу на куче из мехов сидела юная индианка. Она не имела раскраски — её щёки были круглые и гладкие, а большие газельи глаза придавали нежного блеска её невыразимо прекрасной внешности. Она была одета в платье из тёмного ситца с открытым воротом, у талии перетянутого узким поясом из вампума [5] Вампум — ожерелье из раковин. , который вместе с браслетами из бисера на обнажённых руках и вышитыми мокасинами на ногах были её единственными индейскими украшениями. Даже волосы, которые у всего племени были нагружены украшениями, у неё были только переплетены чёрными лентами над гладким лбом. На её коленях лежал почти голый младенец, свободно махавший ручками и ножками и тянувшийся ко рту матери, которая качалась взад-вперёд на своём сиденье из шкур и нежным, мягким голосом напевала индейскую колыбельную. Когда фигура охотника затенила вход, индианка вскочила с выражением радости, положила ребёнка на кучу шкур и бросилась навстречу вошедшему.

— Почему белый человек так много ночей не приходил к своей женщине? — обнимая его, спросила она на ломаном английском. — Мальчик и его мать долго ждали, пока не услышали его поступь его мокасин.

Данфорт положил руку на талию своей индейской жены, притянул её к себе, прижался своими щеками к её щекам, как будто лёгкая ласка была достаточным ответом на её нежное приветствие, но так оно и было; её неискушённое сердце, богатое на естественные чувства, было занято только одним предметом — любовью к белому мужу. Чувства, которые в цивилизованном мире поделены между тысячами предметов, в её душе были сосредоточены на одном человеке; он был целью всех её желаний, всех её страстей, которые поощряются обществом. Когда муж склонил свою голову к голове индианки, на её щеках выступила краска, а большие глаза заблестели от восторга.

— А что делала Малеска после того, как отец её мальчика ушёл в лес? — спросил Данфорт, когда она притянула его на сиденье, где лежал ребёнок, почти закопанный в дорогие меха.

— Малеска была одна в вигваме и следила за тенью большой сосны. Когда её сердце ныло, она смотрела в глаза ребёнка и радовалась, — ответила индейская мать, положив младенца в руки отца.

Данфорт поцеловал ребёнка, чьи глаза были поразительно похожи на его собственные, и, отведя с его лба прямые чёрные волосы, лишь слегка отмеченные оттенком материнской крови, пробормотал:

— Жаль, что малыш не очень белый.

Индейская мать взяла ребёнка и с видом гордой муки приложила палец к его щёке, которая порозовела от английской крови.

— Отец Малески — великий вождь, мальчик будет вождём в племени её отца, но Малеска совсем не думает об этом, когда видит, как кровь белого человека приливает к лицу мальчика.

Она с печалью отвернулась.

— Он будет храбрым вождём, — сказал Данфорт, пытаясь смягчить воздействие своей небрежной речи. — Но скажи мне, Малеска, почему воины развели костёр совета? Когда я шёл сюда, я видел, как он горит у озера.

Малеска могла только сообщить, что в сумерках в лагерь принесли тело мёртвого индейца и что его, как считается, убили белые из посёлка. Она сказала, что вождь немедленно созвал совет, чтобы обсудить, как лучше отомстить за смерть их брата.

Данфорт боялся, что дикари поступят именно так, и он пришёл в лагерь для того, чтобы смягчить их гнев. Он женился на дочери их вождя, поэтому он был очень важным человеком в племени. Но он чувствовал, что сейчас, когда белые убили одного из членов племени, его усилия могут оказаться напрасными, и дикари не откажутся от задуманной мести. Чувствуя, что он должен присутствовать на совете, он покинул вигвам и проворно зашагал к берегу озера. Он вышел из густого леса неподалёку от того места, где собрались индейцы. Они закончили свой танец, и по гортанному говору Данфорт понял, что они задумали убить нескольких человек, а затем напасть на посёлок. Костёр совета ещё поднимался высоко в небо, окрашивая в красный свет воду и деревья, а каменистый мыс, казалось, был покрыт изумрудными камнями. Вокруг костра отчётливо выделялись раскрашенные фигуры дикарей, у каждого из которых было оружие. Свет ложился на сверкающий вампум и оперённый гребень того, кто обращался к ним с большей настойчивостью, чем обычный индейский воин.