Грегор Самаров - Медичи

Бартоломео поблагодарил за честь, художник взялся за кисти, а папа вежливо и приветливо разговаривал об искусстве и науках, и никто бы не узнал в нем грозного пастыря церкви, сражающейся за свое могущество, только что произнесшего свой приговор над семьей Медичи, которую боялись и почитали далеко за пределами Италии.

Во дворце Медичи, где над порталом высечен был из камня их герб — шары и страусовые перья, непрерывно шла оживленная жизнь: поминутно являлись и посылались гонцы, под арками расхаживали художники и ученые, чиновники и судьи, в одеждах из парчи и бархата, в ярко-красных шапках, группами стояли и разговаривали о делах городских и государственных, тесно связанных в то время со всеми политическими вопросами.

В отдаленной части громадного дворца, окружённого садами, находилось помещение Лоренцо Великолепного, главы дома Медичи, все обнимавшего своим зорким глазом, к словам которого с трепетом прислушивались в Венеции и Генуе, в Милане и Неаполе, во Франции и Германии, а главное — при папском дворе в Риме.

Дом Медичи в течение многих поколений занимал в своем родном городе Флоренции и зависящих от нее территориях странное и редкое положение, которое после смерти Пьетро де Медичи, по желанию синьории — высшего совета республики, перешло к обоим его сыновьям, Лоренцо и Джулиано.

Венеция избирала дожа, который имел неограниченную власть. В Милане кондотьер де Сфорца оружием достиг власти и упрочил ее за собой и своим потомством с присвоением герцогского титула.

Во Флоренции же сохранялась демократическая республика со всеми ее законами и избираемыми народом должностными лицами, однако Медичи, не занимая, в сущности, никакого определенного положения в управлении, были настоящими правителями, назначая всех служащих и неся официальное представительство. Они упорно отказывались от титулов и всех внешних знаков княжеского звания и тем самым закрепили за собой любовь народа и полную готовность его подчиняться их власти. Для сношений с другими государствами, очень обширных у Флоренции того времени, посланники назначались, правда, синьорией, но выбор их зависел всецело от Медичи. От них они получали инструкции и приказания. Точно так же и представители иностранных держав — они в торжественной аудиенции предъявляли синьории свои верительные грамоты, а затем для всех дипломатических переговоров обращались исключительно к Медичи.

Это положение вполне соответствовало возникновению могущества Медичи. В Милане Сфорца, как солдат, оружием завоевал себе герцогскую корону, а Медичи своим положением во Флоренции обязаны были деньгам. Банк Медичи имел филиальные отделения в Италии и во всей Европе, и несметные богатства стекались к нему благодаря умному и смелому ведению дел. С разумным расчетом Медичи употребляли немалую часть богатств на украшение родного города, обращая его в центр искусства и наук, и почти все граждане Флоренции, не исключая самых последних бедняков, пользовались их поддержкой; Медичи помогали везде, где надо было предотвратить нужду или поддержать деньгами труд и торговлю. Процветание Флоренции было главным образом их заслугой, и патриотическая и личная благодарность народа тем охотнее подчинялась власти щедрых правителей, что враги Медичи, к которым более или менее открыто принадлежали старинные фамилии, прежде державшие власть в своих руках, стремились ввести во Флоренции олигархическое правление, по образцу Венеции, при котором власть сосредоточивалась бы в определенном замкнутом кругу. Народ же видел в могуществе Медичи противовес и отражение собственной независимости и горячо отстаивал их положение. Когда после смерти Пьетро де Медичи власть и почет перешли по наследству к его обоим сыновьям, Лоренцо, один, без решений и соглашений, взял правление в свои руки, как старший и более подходящий к этому положению по своему складу ума и характера. Он обладал ясным, рассудительным умом, созданным именно для дальновидных расчетов и спокойного выжидания результатов, как в делах, так и в политике, тогда как Джулиано имел поэтичный, мечтательный характер и при этом большую склонность к наслаждениям жизни, от чего всегда воздерживался Лоренцо, с юности отличавшийся слабым здоровьем, хотя он и тогда уже любил роскошь и широту представительства, чем заслужил прозвище Великолепный, сохранившееся за ним в истории.

Целый ряд комнат, наполненных сокровищами искусств, доказывающими богатство и изысканный вкус правителя Флорентийской республики, предшествовал рабочему кабинету Лоренцо, с окнами, выходящими в сад, соединенному галереей с роскошными жилыми комнатами. Роскошь была и здесь — в великолепных мозаичных полах из разного мрамора, в немногих, но выдающихся произведениях живописи и скульптуры, в тяжелых серебряных канделябрах с хрусталем, но при этом сразу было видно, что это место труда и кипучей умственной деятельности. У одного окна стоял большой резной письменный стол с громадным количеством счетных книг и документов в образцовом порядке. На другом столе, с серебряными львиными лапами вместо ножек, лежали древние рукописи и экземпляр святой Библии в двух больших томах, выдающееся произведение того времени в области быстро развивающегося книгопечатания, а также разные рисунки, наброски и модели построек и памятников. На третьем столе, несколько меньшего размера, лежали ноты на пергаменте и тексты романсов на итальянском и латинском языках, а над столом висели чудной работы гитара и мандолина, любимые струнные инструменты той эпохи для аккомпанирования пению.