Н. Т.: Тайны Зимнего дворца

Въ Коломинской части есть кварталъ, называемый «Болото». Еще десять лѣтъ тому назадъ тамъ тянулись ряды низенькихъ и грязныхъ лачугъ вдоль немощенныхъ улицъ. Во время дождливой погоды тамъ грязь была невылазная, а во время засухи пыль затмѣвала солнечный свѣтъ.

Въ этотъ вечеръ Болото въ особенности оправдывало свое названіе, такъ какъ Нева, выступившая изъ своихъ береговъ, сдѣлала въ этой низмѣнной части города улицы совершенно недоступными, какъ для пѣшеходовъ, такъ и для экипажей, которые впрочемъ рѣдко туда заглядывали. Большинство лачугъ оставались въ полномъ мракѣ, такъ какъ ихъ обыватели, по большей части мастеровые, или мелкіе чиновники, упрятавши жалкое имущество по чердакамъ, поспѣшили искать спасеніе въ болѣе возвышенныхъ частяхъ города.

Въ одномъ изъ самыхъ грязныхъ домиковъ виднѣлся тусклый свѣтъ, пробивавшійся сквозь синеватую бумагу, во многихъ мѣстахъ замѣнявшую оконные стекла. Отъ времени до времени сверкалъ яркій красноватый свѣтъ и снова исчезалъ.

Если кто нибудь вошелъ бы въ этотъ полуразвалившійся домишко, ему представилась бы странная картина.

Въ маленькой комнаткѣ, обклеянной дешевыми синими обоями, вдоль стѣнъ стояли узкія лавки, какъ обыкновенно бываетъ въ крестьянскихъ избахъ, посреди комнаты стоялъ деревянный столъ, въ которомъ горѣла сальная свѣча въ желѣзномъ подсвѣчникѣ и въ безпорядкѣ были разбросаны засаленныя карты и грязныя чашки съ кофейной гущей.

Напрасно любопытный искалъ бы креста или образа въ красномъ углу. Около каменной печки, гдѣ горѣла охапка щепокъ, сидѣла старуха и варила кофе въ жестяной кострюлькѣ, не обращая вниманія на завывающую бурю.

Отъ времени до времени она подбрасывала щепки въ очагъ и ея фигура, при освѣщенъ ч вспыхивающаго огня, напоминала вѣдьму, прилетѣвшую съ Лысой горы, чему способствовалъ еще фантастическій костюмъ; голова ея была покрыта красной повязкой, а черезъ лѣвое плечо висѣлъ желтый платокъ съ красной каймой, падая вокругъ ея стана длинными складками. Иногда она вскакивала, кружилась по комнатѣ и пѣла глухимъ голосомъ какую-то странную и дикую пѣснью. Потомъ она снова садилась къ очагу, смотрѣла на кипящій кофе и углублялась въ раздумье. Наконецъ она слила кофе въ одну чашку, а гущу вылила въ другую, предварительно чисто ее вымывши. Начала внимательно всматриваться въ кофейную гущу, медленно прихлебывая кофе. Чѣмъ болѣе она всматривалась тѣмъ болѣе лицо ея принимало демоническое выраженіе. Вдругъ она разразилась безумнымъ смѣхомъ и швырнула въ уголъ чашку съ гущей, которая разбилась въ дребезги, вскочила, подобно тигрицѣ, чующей запахъ крови и принялась снова за свою бѣшенную пляску, затягивая еще сильнѣе дребезжащимъ голосомъ дикую пѣснью, въ зловѣщихъ словахъ которой слышалось предсказаніе о своей кончинѣ черезъ нѣсколько часовъ, и что умирая, она отомститъ какому-то врагу, который незамедлитъ за ней послѣдовать.

Эта полусумашедшая старуха была знаменитая цыганка-гадалка Марфуша, извѣстная въ народѣ подъ именемъ «кіевской вѣдьмы». Пока цыганка безумно прыгала и распѣвала, какъ не замѣтно вошла въ комнату какая то дама, и, удивленная не понятнымъ поведеніемъ старухи, остановилась у дверей. Это была красивая женщина, нѣтъ двадцати пяти. Ея туалетъ былъ простой, но со вкусомъ, вслѣдствіи бури былъ въ безпорядкѣ; ноги были промочены и хотя она была закутана въ теплую шаль, казалось, что прозябла, такъ часто вздрагивала. Ея красивое лицо было блѣдно, чудные черные глаза сверкали сквозь слезы, по временамъ ея губы нервно подергивались. Конечно не пустое любопытство привлекло ее въ такую погоду къ цыганкѣ, вѣроятна она пришла искать утѣшенія, а можетъ и средства къ спасенію.

Марфуша продолжала скакать и припѣвать, не замѣчая ея присутствія, пока случайно не наткнулась на нежданную гостью. Цыганка не выражая удивленія, молча, посмотрѣла въ упоръ на посѣтительницу.

— Ты пришла узнать свою судьбу? сказала она; мнѣ не зачѣмъ и глядѣть въ карты, твоя судьба написана на твоемъ лицѣ. Дай-ка мнѣ взглянуть на твою ручку.

Говоря такимъ образомъ, она привлекла незнакомку къ столу, на которомъ горѣла свѣча; сняла пальцами со свѣчи, бросила нагорѣвшую свѣтильню, потомъ долго взглядывалась въ руку, точно изучая каждую черту; стала смотрѣть упорно въ лицо, но такимъ взглядомъ, что дама съ трудомъ могла его выдержать. Потомъ приблизивъ ея руку къ свѣчкѣ, вдругъ выпустила, и, отталкивая незнакомку, закричала: