Агилета - Святая с темным прошлым

– Что ж, батюшка ваш нынче тоже в армии?

– Никак нет, ваше высокопревосходительство. Он в отставке давно.

– Жаль! – сказал Кутузов, изображая глубокое сожаление. – Будь он в наших рядах, я бы не беспокоился за судьбу раненых. Но – даст Бог – и так одолеем француза, верно?

– Непременно одолеем, ваше высокопревосходительство! – сияя, отвечал полковник Благово.

Кутузов милостиво кивнул ему и продолжил объезжать войска. Приветствия продолжали взлетать в воздух, точно брызги разбившейся о берег волны. И до того благостно было у Михайлы Ларионовича на душе, что казалось ему, будто едет он вдоль кромки моря в Тавриде. Только вот лошадка Василисы со своей задумчивой всадницей не ступает с другой стороны.

Несколько позже в тот же день Кутузов осмотрел поле, предназначенное Барклаем для генерального сражения, и решительно отклонил его выбор. В той части, где находились бы тылы, протекала речка с заболоченными берегами. В случае неудачи через болото не отступишь, а, напротив, найдешь в нем смерть. Что ж, предстоит еще немного приблизиться к Москве в поисках места для предстоящей баталии, но сие уже не должно угнетать армию: тот командир, что пользуется полным ее доверием, с нею.

По счастью, долго отступать не пришлось: подходящее для столкновения двух исполинских армий поле было найдено неподалеку от Можайска. Внимательно осмотрев его, Кутузов распорядился разобрать по бревнам несколько деревень, что могли бы стать препятствием на пути у марширующих колонн, и остался вполне удовлетворен представшей взгляду картиной. Местность равнинная, маневрировать на ней легко, и для конницы места достанет. А возвышенности расположены так удачно, что он уже видит, как на них встанут артиллерийские батареи. К тому же поле ограждено рекою с правого фланга, и обойти его не представляется возможным. Левый фланг прикрыт хуже – редкий лес да кусты. Ну да есть еще время укрепить его.

Выехав со штабными офицерами далеко вперед армии, дабы осмотреть сие поле при селе Бородине, Кутузов затем вернулся к расположившимся на отдых войскам. Сейчас, когда жребий относительно места баталии был уже брошен, он мог позволить себе отвлечься на размышления о том, что стояло у него в голове все эти дни: каким образом удалось ему узнать сына Василисы? Восстанавливая в памяти его лицо, Кутузов не улавливал в нем не малейшего сходства с чертами штаб-лекаря Благово. Ни овал лица, ни форма носа, лба или губ решительно ничем не походили на те, что так хорошо запечатлелись у него в памяти во время ночного разговора под Очаковом. А телосложение – тем паче: тот был худощав и довольно высок, этот – роста среднего и коренаст. Что до сходства с матерью, то о ней напоминали, может быть, чуть опущенные уголки глаз. Но, могло ли одно это привлечь его внимание к сему офицеру и выделить полковника Благово из множества других? Едва ли. Что же тогда бросилось ему в глаза?

Кутузов задумчиво прошелся по горнице деревенской избы, что он занимал, и посмотрел в окно. Там, у колодца, светловолосая девушка с ведрами, полными воды, не спешила поднимать их на коромысло, а заигрывала с ласково глядящим на нее парнем, чьи темно-русые кудри перебирал ветер. Да, вот что еще любопытно: и Василиса и муж ее были, как брат и сестра схожи льняным цветом волос и серыми глазами. В кого же их сыну было уродиться кареглазым и от кого получить в наследство столь красивый, сочно-каштановый цвет волос?

Не веря мгновенно вспыхнувшей догадке, Кутузов сперва оцепенел. Затем прошептал старое, как мир: «Этого не может быть!» Но затем, быстро двинувшись к столу, водрузил на него бумагу и перо с чернильницей и принялся выписывать одному ему известные даты и производить подсчеты.

Полковник артиллерии, Филарет Благово отнюдь не удивился, когда, три дня спустя после того, как фельдмаршал обратил на него внимание, он получил приказ явиться к Кутузову. Очевидно, что главнокомандующий пользуется случаем что-то разузнать о своем старом боевом товарище. Однако к избе, где размещался Кутузов, шагал он не слишком охотно, испытывая чувство неловкости, а то и стыда. И что ему рассказать о своем отце, помимо того, что жизнь батюшки протекает в полном покое без тревог, порывов и свершений? Как и любой взрослый человек, Филарет лишь обрывочно помнил проведенное в Севастополе детство, когда Иван Антонович служил врачом в местном госпитале, все же отрочество его и зрелые годы прошли при виде родителя, отошедшего от дел и ничем не могущего подать ему пример. Если б тот, по крайности, производил какие-нибудь усовершенствования в ведении хозяйства, что увеличили бы их доход! Но нет, Иван Антонович хозяйствовал по старинке, и дела, хоть и поправились после смерти его матери, но сильно вперед не продвинулись. А как, право, горько, когда отец не становится героем для своего взрослеющего сына! Тому волей-неволей приходится искать другой предмет для восхищения.