Дэвид Вейс - Возвышенное и земное

Леопольд расстроился, а Вольфганг был весел – ведь его ждала Барбара. Она сдержала слово, хоть и отказалась от катания в экипаже. Они гуляли по берегу Зальцаха, и Барбара спросила:

– Ты скучал по мне?

– Очень!

– А по Зальцбургу? Вольфганг пожал плечами:

– Все города похожи один на другой, за исключением Вены и Лондона.

– Даже Милан?

– В Милане любят оперу. – Словно этим было все сказано. Он хотел поцеловать Барбару, но она уклонилась.

– Мне очень понравились менуэты, которые ты сочинил для меня, – сказала она.

– А если я сочиню для тебя еще что-нибудь? Тогда как?

Она ничего не сказала, но улыбнулась нежно и лукаво.

– По рукам! – И он тут же потребовал платы.

Его губы были горячи и настойчивы. Барбара понимала, что поступает нехорошо, она старше его и отнюдь не кокетка, а он совсем еще мальчик. Но Вольфганг так настаивал, что она уступила.

На следующее утро Вольфганг долго разглядывал себя в зеркало, раздумывая, как бы украсить свою наружность. Он вспоминал, как Барбара покачивает при ходьбе бедрами, представлял себе ее хорошо развитую грудь. Папа приказывал садиться за клавесин, а у него в ушах звучал голос девушки. Барбара не музыкальна, но голос у нее приятный, он терпеть не мог девушек с резкими голосами. Сидя за клавесином, Вольфганг подсчитывал дни до следующей встречи.

Каждое воскресенье после службы они с Барбарой шли погулять. Но она не позволяла ему ничего, кроме редкого поцелуя, даже после того, как он сочинил для нее еще несколько менуэтов. Но и эти случайные поцелуи, нисколько не удовлетворяя, наполняли его ликующей радостью.

В тот вечер, когда Папа, еле владея собой от возбуждения, принес домой весть о новом заказе, Вольфганг, погруженный в мечты о Барбаре, остался равнодушен к его сообщению.

– Я получил письмо от графа Фирмиана, – торжественно объявил Папа домашним, – от имени императрицы граф предлагает Вольфгангу написать серенаду к празднествам в честь бракосочетания ее сына эрцгерцога Фердинанда с принцессой Беатриче Моденской, которое состоится в Милане в октябре.

Вольфганг очень хотел открыться Папе в своих чувствах к Барбаре, но боялся, как бы Папа не поднял его на смех.

– Заказ самой императрицы! Никогда еще мы не удостаивались подобной чести, а потом это открывает перед нами отличные возможности. – Радость Папы сменилась раздражением: – Вольфганг, ты меня слушаешь?

– Да! Я должен написать еще одну оперу для Миланского театра?

– Да не оперу – серенаду! Опера заказана Гассе.

– Я уверен, Гассе напишет хорошую оперу.

– Гассе – твой соперник. Нечего тебе превозносить его.

– А как же быть с Зальцбургом? – спросила Мама. – Ведь Вольфганг теперь концертмейстер.

– Без жалованья и без обязанностей! А в Италии его знают и любят повсюду.

– И все же, когда ты здесь, архиепископ тебе платит.

– А когда я предлагаю ему дать Вольфгангу какой-нибудь заказ, он отделывается шуточками.

– Он нездоров. Шахтнер говорит, архиепископ, по-видимому, недолго протянет.

– И все же не хочет отпускать нас от себя. Посмотрим, может, нам удастся все-таки его перехитрить.

– Леопольд, мы с Наннерль хотим поехать с вами. Нам очень скучно без вас.

– Это невозможно, – ответил он неумолимо. – Вы не выдержите дороги. Но после нашего возвращения из Милана, если, конечно, Вольфганг не получит места у эрцгерцога, мы подыщем себе новую квартиру. Нечего нам больше спать вповалку, как солдатам в казарме. Наннерль и Вольфганг уже не дети.

– Ты думаешь, эрцгерцог захочет взять Вольфганга на постоянную службу?

– Анна Мария, у нас в Италии есть не только добрые, но и влиятельные друзья. Императрица тоже всегда относилась к нам благосклонно. Правда, Вольфганг?

Вольфганг не слушал. Он в сторонке уговаривал Наннерль передать Барбаре его послание. Наннерль согласилась. Она сочувствовала брату, эта тайна словно сближала их.

«Ascanio in Аlba» («Асканио в Альбе») называлось либретто, выбранное для серенады графом Фирмианом с одобрения Марии Терезии. Бракосочетание эрцгерцога изображалось здесь в виде пышной аллегории, а императрица представала в роли Венеры, помогающей соединению влюбленных, Вольфгангу либретто не понравилось, но он не стал протестовать; дон Фернандо напомнил, что либреттист Джузеппе Парлини был фаворитом графа, и это уже само по себе было веским предупреждением.

Сценическое представление мало интересовало Вольфганга, его занимала только музыка и чувства, которые ему предстояло в ней выразить. Эрцгерцог, хрупкий, бледный юноша, никак не рисовался ему величественной фигурой, не было ничего романтичного и в его невесте-принцессе, которая по сравнению с Барбарой была просто некрасива, но Вольфганг рисовал себя и Барбару в образе молодых влюбленных– героев серенады и стремился излить в музыке свои нежные чувства.