Дэвид Вейс - Возвышенное и земное

– Макс слишком мал, – она возразила:

– Ему столько же лет, сколько и этому Моцарту.

Маленький эрцгерцог сел рядом с Вольферлем, и Леопольд вздохнул с облегчением – мальчик, очевидно, знает свое дело. Мария Терезия внимательно слушала. Со вниманием слушали и все остальные. Леопольд радовался, что ему пришла в голову мудрая мысль включить в программу сонату Вагензейля – любимого композитора императрицы. Вдруг Вольферль остановился, указал пальцем на маленького эрцгерцога и объявил:

– Он только все портит. Нет ли здесь господина Вагензейля? Он умеет. Oн будет правильно переворачивать страницы.

Мария Терезия вспыхнула от негодования, и Леопольд подумал, что вот сейчас она прикажет прервать концерт. Но Вольферль снова ей улыбнулся, будто говоря, что они-то с ней понимают, в чем дело, и она отдала распоряжение позвать Вагензейля, который в соседней комнате занимался музыкой с кем-то из ее детей.

Обращаясь к Вагензейлю, Вольферль был сама учтивость.

– Господин Вагензейль, – сказал он, – я исполняю одну из ваших сонат. Не согласитесь ли вы переворачивать для меня страницы?

Учитель музыки посмотрел на императрицу, и та кивнула. Когда Вольферль кончил играть, Вагензейль сказал:

– Ваше величество, мальчик превосходный музыкант. Но тут в разговор вступил император:

– Моцарт, и это все, на что способен ребенок?

– Вольфганг еще умеет импровизировать, ваше величество.

Император подошел к клавесину.

– Мальчик, – сказал он, – играть, когда видишь клавиатуру, проще простого, а ты вот попробуй па нее не смотреть.

– Хорошо, ваше величество. Что вы хотите, чтобы я сыграл?

Император набросил кружевной платок на клавиатуру и сказал:

– Сыграй то же, что играл.

– Ваше величество, – взмолился Леопольд. – Но ведь это не будет импровизацией!

– Ничего, Папа, я сыграю, – сказал Вольферль и, прежде чем его остановили, сыграл всю вещь от начала до конца, не снимая платка.

– Все, как по нотам, – подтвердил Вагензейль. – Поразительно!

– Теперь сыграй одним пальцем, – приказал император. Вольферль сыграл.

– А теперь импровизируй.

– В чьей манере, ваше величество?

– Импровизируй, и больше ничего.

– Это слишком просто, ваше величество. Чью манеру вы предпочитаете – Телемана или Гассе?

Не зная, что сказать, император беспомощно оглянулся на Вагензейля, и тот попросил:

– Если можешь, сыграй мою сонату в манере Телемана. Однако Вольферль не ограничился одним Телеманом и перешел на Гассе.

– Может, ты еще знаешь какие-нибудь фокусы, мальчик? – спросил император.

– Он не маг, – сказала императрица. – Он просто ребенок, пусть даже милый и талантливый, который исполнил все ваши просьбы, хотя некоторые из них не имели ничего общего с музыкой.

– Но ты же осталась довольна, Мария?

– Не в этом дело. – Теперь это была императрица, которая, хотя и делила с ним ложе и имела от него шестнадцать детой, никогда не делила с ним власти. – Франц, мальчик устал, ему надо отдохнуть. – Она обернулась к Анне Марии и более мягко сказала:

– Госпожа Моцарт, ему, наверное, пора спать.

– Да, наше величество.

У вас хорошие дети, госпожа Моцарт.

Господь бог послал нам это счастье, ваше величество.

– Хватит ему играть. Теперь пора к маме.

– Благодарю вас, ваше величество. – Мама обняла Вольферля.

Решив показать, что он любит не одну только Маму, мальчик быстро взобрался на колени Марии Терезии, поцеловал ее в щеку и сказал: – Хотите, я скажу вам один секрет?

– Какой?

– Я вас очень, очень люблю.

Мама в ужасе застыла на месте. Воцарилась мертвая тишина.

– Ты любишь меня так же, как музыку, дитя мое? – спросила Мария Терезия.

– Да, как музыку. – В его устах это был самый большой комплимент.

– Благодарю тебя, Вольфганг. – Она подняла мальчика с колен и передала матери.

Вольферль опечалился. У Марии Терезии такие уютные мягкие колени, а ему вдруг так захотелось спать. Он и не заметил, что все окружающие вдруг прониклись к нему благоволением. Он устал. Когда они шли к карете, Вольферль услышал, как Папа разочарованно шепнул Маме:

– Ни единого дуката, хотя бы кружевной платок за все наши старания. Мне говорили, что она скупа, но все же…

Окончания Вольферль не услышал, потому что сладко зевнул. Наннерль презрительно покосилась на него, но ему было все равно. Он провел такой чудесный день. Карета тронулась, Мама взяла его на руки, и тут он сделал удивительное открытие: Мама и Мария Терезия обнимали его совсем одинаково. Когда они подъехали к гостинице «Белый бык», Вольферль сладко спал на руках у Мамы.