Дэвид Вейс - Возвышенное и земное

– А пытались увидеться?

– Сам я к ней не обращался. Но мои друзья из придворного оркестра пытались устроить мне аудиенцию.

– Что же она сказала?

– Ничего! Сделала вид, будто не помнит меня. Друзья настаивали: «Мсье Моцарт сейчас в Париже и счел бы за честь сыграть для вас», – а она ответила: «Мой маэстро – Глюк. У нас исполняют музыку только Глюка».

– Здесь дела обстоят не лучше, Вольфганг. Глюк – любимец и Иосифа тоже.

– Император очень благосклонно слушал мою музыку и был весьма любезен.

– Поскольку это ему ничего не стоило. Это похоже на Габсбургов.

– Выходит, я зря обольщаюсь, рассчитывая на его поддержку?

– Не следует ни на кого полагаться. Даже на меня. Поймите, может настать время, когда император при самых лучших намерениях будет целиком занят другими, более важными делами.

– Итак, – он вопросительно посмотрел на графиню, – мне нужно вернуться в Зальцбург?

– Решайте сами, Вольфганг. Вам понравился Версаль?

– Большинство дам там либо проститутки, либо содержанки. А сильный пол занят охотой, коллекционированием табакерок и наставлением рогов своим друзьям.

– Вы думаете, здесь они другие?

– Значит, мои слова можно отнести и к Вене?

Нет, положение гораздо сложнее, думала графиня. У Вольфганга огромная потребность верить в людей, любить их, подчас он кажется наивным ребенком, хотя на самом деле не хуже других умеет разбираться в людях и хорошо знает человеческую натуру. Но без этой веры, в людей, без этой любви он не мог бы писать музыку так, как ему хочется, и напрасно он пытается предстать циником. Без любви он чувствует себя потерянным. В любви его сила, на любви держится его вера. О плохой музыке и плохих музыкантах он может отзываться язвительно, подчас даже зло; его слух и вкус настолько тонки, что не допускают ни малейшей фальши, но по природе своей он полон любви и благожелательности к людям, они ему так же необходимы, как пища и вода. Он ласков и нежен, поэтому его так легко обидеть: столкнувшись с людской бессердечностью, он пасует, у него не хватает смекалки и практичности.

– Я забочусь о вашем добром имени, – сказала графиня Тун.

– О добром имени? – Вольфганг горько рассмеялся, но, взглянув на ее обиженное лицо, добавил: – Я композитор и в первую очередь должен оберегать свой талант.

– А разве я не хочу сберечь его? Искренне хочу, Вольфганг. Поэтому и пытаюсь предупредить об опасностях, подстерегающих вас.

В этот момент Вольфгангу почудилось, что он влюблен в графиню. Но нет, это немыслимо: у нее три дочери, которых она нежно любит, к тому же графиня на двенадцать лет его старше, правда, с годами разница стала менее заметной, но Вольфганг все же мечтал полюбить женщину молодую и красивую. Возраст наложил свою печать на задорное, резко очерченное лицо графини, однако и сейчас еще обаяния у нее не отнимешь, и она по праву слывет одной из самых светских и элегантных женщин Вены. Интересно, окажется ли его избранница столь же умной и очаровательной? Ho ведь не на уме же, в конце концов, женишься, тут же подумал он. Только бы поскорее, боже милостивый, поскорее! Он так устал от воздержания, от одиночества, от ожидания встречи с идеальной девушкой, словно такой идеал и вправду существует. Хватит с него целомудрия и чистоты в этом далеко не целомудренном Мире.

– Вы дождетесь исполнения своих желаний, Вольфганг, – сказала графиня Тун.

– Сомневаюсь. – Изо дня в день бывать в обществе красивых женщин и сохранять к ним платонические чувства, разве это легко? Казалось, даже музыка перестала приносить ему успокоение.

– Но не следует забывать одно: хоть музыка, которую вы сочиняете, чиста и возвышенна, мир, вас окружающий, суетен и грешен.

Неделю спустя лакей известил Вольфганга, что архиепископ велит ему на следующее утро отправляться в Зальцбург. Придя в ужас от столь неожиданного приказания, Вольфганг попросил у Колоредо аудиенции. Он прождал несколько часов, прежде чем архиепископ соблаговолил уделить ему пять минут. Не потрудившись даже спросить, почему он не может ехать, Колоредо прямо заявил:

– С той недели никому не разрешат больше жить в немецком Орденском доме.

– Я не могу покинуть Вену, ваша светлость, мне необходимо задержаться по крайней мере еще на неделю.

– Я же приказал вам отправляться завтра.

– Ваша светлость, у меня назначено несколько встреч, сорвать их я не могу. Предстоит нанести и прощальные визиты моим добрым друзьям – князю Кобенцлу и графине Тун.