Роза Эпштейн - Книга Розы

Исай ответил: «Розочка, хочу, чтобы ты поняла. Чтобы собрать тебе посылку, я должен зайти в чужой дом, выставить из него хозяйку-немку, взломать ее сундуки и начать рыться в ее барахле. Ты можешь представить, чтобы я этим занимался?»

И вдруг через какое-то время приходит посылка, аж на двадцать два килограмма. Это Петька, ординарец, узнал о нашей просьбе и собрал. В посылке оказался какой-то тонкий и очень рыхлый белый шелк в полоску. Мы с Груней пошили из него платья. А они после первой же стирки сели настолько, что лишь малому ребенку впору.

Я уехала из Москвы, когда закончился отпуск, а на смену мне в госпиталь приехала жена Исая Рита с обоими детьми. И я увезла с собой в Волжский десятилетнего племянника, потому что мальчику нужно было учиться в школе. Вскоре Исай умер. Его также похоронили на Ваганьковском кладбище, на участке брата Леонида, потому что Рита очень просила об этом, а вдова Лени Маруся не возражала. А вскоре Рита прислала мне письмо, в котором писала: «Мне Володьку назад не присылайте. Я не смогу одна вырастить двоих детей». Муж мой Дмитрий Иванович, узнав об этом, постановил:

– Ребенок – не футбольный мяч. Не смейте мальчику рвать душу. Это сын Исая.

Так и остался племянник Вовка в нашей семье четвертым ребенком. Закончил школу, отслужил в армии, получил профессию газорезчика-газосварщика и 30 лет отработал на Волжском трубном заводе. Очень гордился знаком «Ударник 12-й пятилетки». Работает и по сей день. Только фамилия у него не отцовская, а жены – Жуковский. Дочь Исая, Елена, пианист-аккомпаниатор, живет в Израиле. Семьи и детей у Елены нет. Она, разъезжая по всему миру в качестве аккомпаниатора, как-то обнаружила в Австрии замок Эпштейнов. И кто-то ей сказал, что если предъявит в качестве доказательства фотографию отца, сделанную в годы войны в Вене, то ей дадут право на приставку «фон» к фамилии Эпштейн. И сейчас Елена озабочена поисками фотографии отца, сделанной в Вене на фоне памятника императрице Марии-Терезии. Приезжала даже в Волжский, но, перерыв все в моей квартире, фото не нашла. Снимок обнаружился недавно случайно, когда я сняла со стены портрет брата Леонида. А на обратной стороне увидела фото широко улыбающегося стройного парня с орденами на груди, того самого Сани-Исая, который прошел пол-Европы и так неистово любил жизнь!

Отец наш пережил старших своих сыновей. Сестра Галина с мужем по пути в Чехословакию заезжала в Тальное проведать его. Отец уже старенький был и все продолжал воевать. Недалеко от дома Анны Антоновны находилось ремесленное училище. И дед Соломон, как его там называли, сидя возле хаты, наблюдал за идущими на занятия и с занятий ремесленниками. Они его знали, здоровались. И вот заметил отец, что ребят шатает от голода. Спросил:

– Хлопчики, а что вы такие заморенные?

– Учимся, дедушка.

– А чем вас кормят?

– Пайку хлеба давали, супчику.

– А еще?

– Больше ничего.

Пошел тогда дед Соломон к секретарю горкома Кольке и с порога ему:

– Вы гроши отпускаете на ремесленное училище? А ты знаешь, что дети голодают? Кто-то себе их пайку забирает.

В общем, поручил ему секретарь возглавить общественную комиссию по проверке питания ремесленников. Выявила та проверка, что детей и впрямь обворовывали. Наказали виновных. Кормить стали лучше, и ребята повеселели. С дедом Соломоном уважительно здоровались.

Эту историю подробно описала в письме Анна Антоновна уже после смерти отца. Письмо это на шести листах, пронизанное теплом и любовью, я много раз перечитывала и плакала. В благодарность за заботу об отце мы не оставляли вниманием добрую женщину. Каждую осень сестра Галина посылала ей деньги на покупку угля.

С Бертой Абрамовной у нас тоже сохранились добрые отношения. Она, уже в преклонном возрасте, даже заезжала ко мне в Волжский. До конца своей жизни Берта продолжала любить моего отца и не могла простить, что тот и не вспоминал о ней после ее ухода. Впрочем, кто знает, какую из жен чаще вспоминал наш отец в 79 лет, готовясь к уходу в мир иной? И верил ли он, старый большевик, в этот иной мир?

С Зиновием Эпштейном, моим кузеном, последний раз я виделась, когда приезжала в Вильнюс в командировку. Остановилась тогда в дорогой гостинице «Дзинтарис» и разыскала через военного коменданта Зиновия Соломоновича Эпштейна. Его приемный сын Димка к тому времени жил отдельно с женой и дочкой Ларочкой. Как же Зиновий обожал эту Ларочку! Он уже был в отставке, не работал. Утром отводил внучку в садик, а вечером заезжал за ней на машине. Они с Маней на Ларочку просто молились. Соседи возмущались: