Ольга Гладышева - Юрий II Всеволодович

Уже семь дней монголо-татары грабили город, жгли дома и храмы, насиловали и умерщвляли жителей Рязани. Лишь пепел и дым остались от прославленного рязанского узорочья, а сам город остался в памяти потомков как Рязань Старая, новую пришлось возводить на другом, неоскверненном месте — в стороне от Оки, при слиянии рек Трубежа и Лыбеди.

Батый, как обычно, поставил свой желтый шатер с золотой маковкой в отдалении от тех мест, которые только что были полем боя, и на возвышении, чтобы видеть, как располагаются кюрейны — стойбища из колец юрт. Подобно тому, как вокруг ханского шатра стоят кругом малые юрты его личной охраны из тысячи отборных нукеров, и малиновые шатры царевичей-чингисидов окружены малыми кочевыми шалашами для многочисленной свиты из шаманов и знахарей, сокольников и доезжачих с борзыми собаками, трубачей и поваров. У входа в ханскую ставку на длинном древке поднято пятиконечное знамя, на котором выткан золотом ужасный лик бога войны Сульдэ, точно такое знамя покровительствовало в походах самому Потрясателю вселенной Чингисхану. И возле шатров царевичей — их одиннадцать — свои боевые знамена из шелковых разноцветных тканей. Ближе всех к ханской ставке кольцо юрт с шатром из снежно-белого войлока — в нем главный военачальник, непобедимый Субудай-багатур.

Именно непобедимость старого полководца стала с некоторых пор вызывать у Бату-хана досаду и раздражение.

Не то чтобы он завидовал, да и кому может завидовать внук Чингисхана, которого курултай назначил предводителем похода! Нет, места для зависти в сердце Бату не могло быть, однако слава главного полководца часто мешала ему принимать самостоятельные решения, а после Булгар он начал даже и сомневаться в справедливости утвердившегося суждения, будто Субудай за пятьдесят лет, проведенных на войне, не потерпел ни одного поражения.

Субудай прослыл верным псом Чингисхана, который незадолго перед смертью поручил ему своего любимого внука для воспитания из него истинного монгольского вождя. Вскоре после смерти Потрясателя вселенной на Керулене был созван курултай, где присутствовала ханская, родовая и воинская знать. По сообщению Субудая, вернувшегося из разведывательного похода, курултай принял решение начать завоевание далекой Руси, чтобы затем дойти уж до последнего моря, покорить все существующие страны. Во главе похода поставили хана Бату, а в помощь ему придали Субудая — багатура. Это всеми было принято как должное. Да, Субудай стар. Да, он крив на левый глаз, а правая рука с рассеченной в давней битве мышцей висит плетью. Но слава его слишком велика: он разрушил три китайских столицы, покорил десятки народов, и он один уже имел ратную схватку с орусами на реке Калке. Его в глаза называли непобедимым, и он не отрицал этого, и все верили в это. И Бату не сомневался до прихода к берегам Итили.

Легко разгромив камских булгар, которые горазды были торговать, однако робки в бою, Бату узнал от пленного булгарского князька, что четырнадцать лет назад к ним приходил после битвы на Калке Субудай с воинством. Прослышав о несметных богатствах великого города, он рассчитывал на легкую победу, да угодил в ловушку, после чего бежал самым позорным образом. Однако же ни словом не обмолвился об этом, принимал как должное величание непобедимым.

Бату ни намеком не показал, что знает о давнем поражении багатура, но тот все же заподозрил либо продуманно поостерегся и проявил даже и для него излишнюю жестокость и безжалостность — приказал уничтожить всех булгар поголовно, в том числе и того князька.

На беду, кроме Бату, о давней камской неудаче Субудая узнали и царевичи — чингисиды Гукж-хан и Менгу-хан. В отличие от осторожного и скрытного Бату, эти двое выдали себя, и Субудай вскоре после переправы через Итиль при впадении в нее Еруслана отослал их в поход на половцев. Конечно, еще на курултае принято решение покорить не только орусов, но и соседние с ними народы — булгар, мордву, буртасов, асов, половцев. И военачальниками Гуюка и Менгу назначили заранее, но ведь Субудай отправил с этими двумя ханами почти четверть всего воинства, не согласовав этого заранее с Бату, хорошо, что Менгу был другом и пришел прощаться, где и рассказал все.

Верный пес Чингисхана Субудай знал, что не посмеет выказать своего негодования молодой предводитель похода. Однако не может он не знать и того, что Бату по-монгольски значит — твердый, крепкий. Если не знает он, безродный пастух, этого, то любимый внук и надежда Потрясателя вселенной образумит его, ведь главная часть похода еще впереди.