Мстиславль. Секреты дедовых хозяйств.
Дед Лейба
В наше время молодёжь да и кто постарше не интересуются своей родословной. Зачастую ничего не знают не только о своих прадедах, но и даже о бабушках и дедушках. Это обедняет жизнь. В старину было иначе. И сегодня во всем цивилизованном мире бережно хранят память о прошлом, о своих предках. По переданной мне матерью легенде мой прадед по матери, чье имя мне дали, был учителем, имел еврейский хедер (школу).
Брат прадеда Лазарь в середине 19 века попал в рекруты, был николаевским солдатом и офицером. Он более 25 лет служил в царской армии, воевал вместе с Корниловым, Нахимовым, Новосильским, участвовал в Синопском сражении, а уйдя в отставку при царях Николае и Александре II, дослужился до высокого поста. Он отвечал за царский выезд, следил за постоялыми дворами, ямщиками и почтой.
С появлением железных дорог эта служба изменилась. Волею судьбы Лазарь перешел в православие, имел русскую жену и детей. Измена иудейской вере мучила его всю жизнь, и он старался искупить свою вину перед евреями. Первым делом он построил на личные деньги в еврейской деревне Заречье, расположенной рядом с Мстиславлем, синагогу. Но предрассудки были так сильны, и евреи деревни в эту синагогу ходить не стали, предпочитая старою развалюху. В ней мне довелось бывать с дедом ещё в пятилетнем возрасте. В конце прошлого века Лазарь купил своему брату Иосифу, моему прадеду, в той же деревне надел земли и леса. Прадед был не земледельцем, а учителем, поэтому он передал землю и лес своему старшему сыну Лейбе, моему деду по матери. Трудное было начало. Сначала дед срубил на новом месте небольшой дом из своего леса, он постепенно обрастал хозяйственными постройками. К началу первой мировой войны дед перестроил дом для:: своей многодетной семьи. Он стал пятистенным большим и просторным. Дом стоял на высоком месте, на вершине подъема от РЕКИ Вихры, имел парадное крыльцо с крышей и двумя скамейками около, которые вечерами не пустовали. Крыша дома была покрыта щепой.
За въездными воротами, которые вели в закрытый двор, размещался большой амбар. В нем осенью и весной обрабатывали зерно, веяли его, сортировали. Зерно хранилось в засеках вдоль стен. Сюда же для переработки возили фасоль, гречку, горох, коноплю, рожь, пшеницу, ячмень. Овес дед не сеял, он его обменивал на семена или покупал.
За амбаром внутри двора был ледник. Зимой дед с детьми привозили лед с протекавшей в километре от дома чистой реки Вихры. Оттуда же в бочках привозили воду. Ледник имел два отсека для молочных и мясных продуктов, эти продукты нельзя было ставить рядом.
За ледником размещался сеновал с отделением для лошади. В этой малой конюшне были окна со ставнями, позволявшие выкидывать навоз прямо на огород На повороте двора в крытом сарае хранился весь инвентарь: телеги, сани, хомуты. Здесь дед любил плести из пеньки веревки. Потом шел сарай-погреб, куда осенью ставилась лошадь и телега. В моей памяти сохранилось, что дед на зиму запасал тысячу пудов картошки. Помнится, в этом сарае почти ничего не было. Нам, детям запрещалось туда входить, внушалось что перекрытие может рухнуть. Дальше находился коровник, в разное время то с одной, то двумя коровами. Временами там был теленок, и мы, дети, почти ежедневно ходили его гладить. И, наконец, к дому, около второго входа со двора на кухню, примыкал птичник, кладовка для хранения вёдер, бидонов. Все постройки размещались так, чтобы удобно было жить и вести хозяйство.
В начале войны 1914–1917 гг. из деревни Пустынки в деревню Заречье, где жил дед, пришла выгнанная из дому молодая женщина с четырёхлетним сыном Ванюшей. Звали её Ганна Хохлова. Дед нашел ее на гумне. Из сострадания дал ей приют, а потом добился, чтобы ей выделили немного общинной земли В овраге. Напилил и перевез круглый лес и помог поставить рубленый домик с печкой. И зажила Ганна своим хозяйством. Земля была дорогая и, несмотря на то, что у деда была многодетная семья — три сына и шесть дочерей, Ганна просили давать ей работу. Дед для нее всегда что-нибудь находил. Ванюша, который был старше нас, "пас" меня и мою сестренку Любу.
Земли у деда сначала было много. Главное, что она примыкала к дому, рядом был и лес. Но после революции, когда в деревне появились комитеты бедноты, возглавляемые, большей частью, лодырями, ораторами и пьяницами, которые избегали физической работы, лес у деда отобрали, И на его земле стал селиться разный люд. Выстроили дом, и поселилась семья сапожника Кролла, интересная тем, что у них было 18 детей. Пять из них умерли в раннем детстве. Потом поселились Синицы, причинявшие хозяйству деда немало бед. Обосновались бедные евреи, которым дед сам дал свою землю. Часть земли отдал своей родной сестре Миле и ее мужу Марку Славину, которые занимались окраской домотканого полотна, сукна, тканей. В детстве я немало времени проводил в красильне с дырявой крышей. Поскольку красильщик был неграмотный, то квитанциями на сданную в крашение вещь служил кусочек сучка с несколькими засечками. Он разрезался пополам, одна половинка привязывалась к вещи, вторая предъявлялась заказчиком при получении. Если половинки сходились, то вещь отдавалась заказчику. Крашеные ткани сохли на заборе. Интересно было наблюдать, как вывешивались одного цвета ткани, удивительно красивых расцветок. В красильню приезжали крестьяне из Монастырщины, Хиславичей, Шумячей, Дрибина и других мест. Ценились качество и технология окраски. Краску хозяину присылали издалека, даже из заграницы.
Читать дальше